Лучше не возвращаться - Дик Фрэнсис

Он застыл, уставившись в пространство, как громом пораженный. Наверное, когда я вспомнил о фугу, я выглядел так же.

Я ждал. Он судорожно сглотнул и начал медленно краснеть, хотя обычно бледнел.

— Я должен был заметить, — сказал он.

— Заметить что?

— Хлористый калий. О Господи! — Он бессмысленно смотрел на кухонную печь, затем перевел взгляд на меня. В его глазах застыл ужас. — Я должен был заметить. Четыре раза! Какой позор! Я не мог сказать, был ли его стыд обоснован, потому что не знал, в чем дело. Зато я прекрасно знал, что в обыкновении Кена обвинять себя во всех ошибках и подолгу переживать из-за каждого пустяка.

— Я всегда советовал тебе правильно оценивать происходящее и не винить себя во всех бедах. Я постоянно твердил тебе что-нибудь в этом духе, — сказал я.

— Да, конечно. Сейчас самое время. Я уверен, что четыре лошади умерли на операционном столе от избытка калия. Это называется гиперкалимия, и я должен был заметить вовремя.

— Но ты же не предполагал, что пропорции раствора будут нарушены.

Он нахмурился.

— Все равно. Образцы сыворотки крови последней из умерших лошадей были в лаборатории, когда она сгорела. Теперь уже ничего не докажешь, но чем больше я думаю… — Он запнулся.

— Продолжай, — сказал я.

— Помнишь, я тебе говорил, что колебания электрокардиограммы были какие-то странные? Амплитуда Р-колебаний предсердий падала. Сердце медленно останавливалось.

— Разве Скотт не обязан был докладывать тебе?

— Капитан сам отвечает за корабль. Я всегда смотрел на экран, даже когда он снимал кардиограмму. Мне просто в голову не приходило, что сердце замедлялось из-за избытка калия. Я же им его не вводил.

— Конечно, — сказал я. — А кто приносил упаковки с раствором и менял их, когда они заканчивались во время всех четырех операций? — Он знал, что ответ мне известен почти наверняка, но я все равно спросил.

— Скотт, — запнувшись, ответил он.

— Всегда?

Он порылся в памяти.

— Один раз ассистентом был Оливер. Он помогал привязывать лошадь и занял место Скотта. Не может быть, что Скотт убивал их.

— М-м-м… — промычал я. — А сколько нужно калия?

— Дай подумать. Допустим, нужно довести концентрацию сыворотки от восьми до десяти миллиграмм-эквивалентов на литр.

— Кен!

— Ну… тогда, концентрация калия в сыворотке обычно четыре миллиграмм-эквивалента на литр или около того, поэтому ее нужно повысить вдвое или даже больше. Чтобы поднять с четырех до шести для лошади весом в тысячу фунтов, нам нужно… нужно… Посмотрим… — Он достал из кармана калькулятор и произвел какие-то вычисления. — Двадцать три целых шестьдесят восемь сотых грамма калия в порошке. Растворите его в воде и добавьте в раствор. Когда упаковка закончится, повторите весь процесс опять, и концентрация возрастет до восьми. С третьей подобной упаковкой вы добиваетесь своего. Операцию можно так обставить, что создастся впечатление, будто коллапс наступил из-за длительного наркоза.

Он импульсивно вскочил и забегал вокруг стола.

— Я должен был понять! Должен! — повторял он. — Если бы мы использовали наш собственный раствор, я бы его проверил, но препарат был прямо от поставщиков, а они никогда не допускают таких грубых ошибок.

Я подумал о заводских упаковках раствора, литровых и пятилитровых, сваленных кучами по коробкам в больничной кладовой. Оперируя кобылу, Кен использовал как минимум четыре пятилитровых упаковки — лошадям с болевым шоком и осложненными коликами требовались дополнительные дозы раствора, чтобы побороть обезвоживание и восстановить объем крови. Я наблюдал, как Скотт постоянно заменял пустые упаковки полными.

— А кобыле ты тоже ввел много раствора сверх нормы, но она выжила. Значит, лекарство было приготовлено правильно, — сказал я. — Сколько упаковок ты обычно можешь израсходовать?

Он поджал губы и, продолжая ходить вокруг стола, с трудом выдавил из себя еще один ответ. Скорей всего простых ответов в ветеринарии не бывает.

— При обычной операции на здоровой скаковой лошади, например, при вывихе берцовой кости, назначается примерно от трех до пяти миллилитров на каждый фунт веса лошади в час, то есть примерно четыре литра в час. Кобыла же получила все пятнадцать.

— Значит, ты используешь пятилитровые упаковки для неотложных операций при коликах и литровые для берцовых костей?

— В общем, да. — Он задумался. — Но заметь, лошадь можно убить, дав ей и слишком мало раствора, и слишком много. Сорок литров в час даже готового заводского раствора — и летальный исход обеспечен.

Возможности смерти казались безграничными.

— Ну что ж, — сказал я. — Ты полагаешь, что в растворе было слишком много калия. Но как он туда попал? И как он попал именно этим четырем лошадям?

Он был озадачен.

— Это не Скотт. Я не верю.

— В тот вечер, когда оперировали кобылу, Скотт пришел в больницу раньше тебя. Я видел, как он брал упаковки с раствором из кладовой, и сам помогал ему перенести их в аптеку. Он свалил их на полку, и для того, чтобы отнести их в операционную, достаточно было открыть стеклянную дверь.

— Да.

— Он брал пакеты в каком-то определенном порядке?

— Да. Так, как они и поступали. Сначала те, что ближе или верхние.

— Значит, если ты хочешь добавить калий, это можно было сделать прямо в кладовой, если знать, какие пакеты уйдут следующими.

Кен с облегчением вздохнул.

— Тогда это мог быть кто угодно. Но не Скотт! Поразмыслив, я понял, что любой, кто мог зайти в кладовую и выйти из нее, не вызывая подозрений, имел возможность добавить калий. Это и все партнеры, Скотт, Белинда, медсестра, которая уволилась, а также секретарши и уборщицы. В кладовой не нужны были хирургические робы и чехлы для обуви. Чистый раствор в прочных пакетах сам по себе стерилен, и этого вполне достаточно.

— Мне кажется, мы должны поговорить с детективом Рэмзи, — сказал я.

Кен скривился, но не возражал, пока я набирал номер и договаривался о встрече с полицейским в то же утро в больничном офисе. Рэмзи был похож не на полицейского, а скорее на фермера. Он терпеливо выслушал нашу теорию о смерти лошадей и о роли Скотта в этих событиях. Он пошел вместе с нами в кладовую посмотреть, как хранятся упаковки с раствором. Те, что ближе, всегда использовались раньше. Он прочел информацию, напечатанную на пластике: содержимое и производитель.

Он последовал за нами в маленькую аптечку, где упаковки складывались на полке, вошел в операционную, чтобы пронаблюдать, как их можно взять по мере необходимости, лишь приоткрыв стеклянную дверь.

Но никто даже не предположил, что Скотт случайно узнал, кто фальсифицировал препарат. Это и не нужно было произносить вслух.