Ящер - Эрик Гарсия

И зачем же Джудит Макбрайд понадобилось прокладывать медный кабель? Научный проект? Слишком стара. Бомба? Слишком рассудительна. Домашний ремонт своими руками? Слишком жеманна. Есть одна теория, но я тут же отвергаю ее как совершенный вздор.

Пакет номер два такой же странный и отправлен компанией по оборудованию для бассейнов из Коннектикута. В записке ничего не сказано о содержимом, но я представить себе не могу, чтобы Джудит Макбрайд подрядилась добровольцем и тратит время на очистку санитарных объектов местного отделения Девичьей христианской ассоциации.

Я рассчитываюсь. После того как очередные двадцать долларов перепрыгивают из моего бумажника в карман швейцара, он сообщает, где найти приемную пакетов, и я держу путь к подсобным помещениям. Там другой выдающийся сноб ожидает меня с категорическим отказом, но на этот раз я не беспокоюсь насчет того, как с ним обойтись. Мне просто нужно добраться до склада.

— Могу я… вам помочь? — интересуется кладовщик.

— Нет, нет, просто взглянуть. — Я еще больше перегибаюсь через стойку, и он отстраняется, взволнованный такой близостью. — Пакеты вон там хранятся? — показываю я за его спину, где аккуратно в ряд выстроены пакеты.

— Да… Вы в доме гость? — спрашивает он, прекрасно зная, что нет.

Я не отвечаю. Мне нужно слегка принюхаться. Я делаю быстрый выдох, изгоняя весь использованный, бесполезный воздух в раздраженную физиономию кладовщика, а затем начинаю долго и медленно затягивать новый; мои ноздри трепещут, мои пазухи хрустят от усердия. Запахи стекаются со всего Нью-Йорка, и мой мозг работает в полную силу, пытаясь их отсортировать. Я повожу носом в направлении закрытой двери склада и внюхиваюсь сильнее. Грудь моя расширяется, легкие наполняются; не удивлюсь, если высосу здесь из воздуха весь кислород, погрузив кладовщика в глубокий обморок. Тогда все станет проще.

И только я думаю, что больше в меня не влезет, только кладовщик, преодолевший замешательство, готов уже позвать на мою бедную голову охрану, как улавливаю легчайший проблеск запаха, который ищу.

Хлор. Нет никаких сомнений, утверждает мой нос. Несколько хлорных таблеток в папиросной бумаге, засыпанных пенополистиролом, упакованных в картон, завернутый в коричневую оберточную бумагу. Да, настолько я хорош.

— Гленда, нам надо идти. — Я только что заплатил таксисту тройной тариф за то, что он домчал меня к дому Гленды и ждет теперь внизу, пока я заберу кое-какие необходимые вещи. Он был несказанно счастлив получить эти деньги, но у меня есть серьезные сомнения, оказался ли он способен понять мои указания и действительно ли не тронется с места. — Внизу ждет такси. Надеюсь.

— Возможно, тебе захочется на это взглянуть, — говорит она и протягивает мне светлый восковой свиток факсовой бумаги в три фута длиной; каждый дюйм заполнен крошечными циферками и буковками.

— Что это?

— Все телефонные звонки из твоего дома за последний месяц. — Заглядывая мне через плечо, она указывает на единственный звонок по коммерческой линии 1-900: — Черт тебя побери, Винсент, ты что, беседуешь с экстрасенсом?

— Всего один раз, — рассеянно отвечаю я, целиком поглощенный новым свидетельством, оправдывающим меня.

Вот он, звонок, который я ищу, — сегодня утром, в четыре часа. За счет вызываемого лица, но все же попавший на этот листок, код 718.

— Вот этот номер, — показываю я Гленде. — Вот здесь.

— Я так и подумала. Так что уже успела его пробить. У тебя три попытки догадаться, куда звонили.

— Детская клиника в Бронксе.

— Фу-у… — надувает она губы. — Не положено угадывать с первой.

— У меня есть кое-какая внутренняя информация. Ты узнала адрес?

— Конечно. Самое дерьмовое место в городе и везде.

— Отлично. Пойдем, может, успеем туда прежде, чем начнется представление.

Водитель действительно ждет нас внизу, и, к счастью для нас, сегодня вечером ему не хочется практиковаться на клиентах в английском. Я прошу его сделать погромче радио, и салон заполняют звуки очаровательной индийской песни, которую, по всем признакам, исполняют кошки в течке. Превосходно: я могу не шепча до самой клиники рассказывать Гленде свою историю.

— Поехали, — говорю я и приступаю к рассказу.

— Похоже, это самое необычное дерьмо, о котором мне доводилось слышать, — говорит Гленда, когда я выкладываю ей все до конца, главу за главой, версию за версией. Должен признать, все это действительно несколько необычно. В Бронксе мы останавливаемся прямо за тем знакомым переулком, через дорогу возвышается, поджидая нас, детская клиника. Чтобы заплатить шоферу, я опустошаю бумажник.

— Спору нет, удивительный город, — продолжает Гленда. — Это все, так? Больше никаких неожиданностей?

— Ну… — повожу я плечами. — Есть еще одна малость, в которую я тебя толком не посвятил. Но, знаешь, всегда лучше сперва убедиться самому, а потом уже вешать лапшу на уши друзьям. Я не из тех детективов, что расследуют и тут же начинают рассказывать. Да может, я и ошибаюсь.

— Ага, я хотя бы надеюсь, что в этом деле ты поглубже засунул голову в задницу, потому что если ты прав насчет того, что будет дальше, то и думать не хочется, что будет с нами.

Мы вылезаем из такси и разглядываем клинику. Окна заколочены досками, словно на глаза надели деревянные повязки; раздвижные алюминиевые двери тамбура плотно закрыты. Психи сегодня вечером высыпали в полном составе, и оказавшийся на нашем пути бродяга щиплет Гленду за задницу. Я удерживаю ее от ответных действий. — Будь начеку и держи нос по ветру, — предупреждаю я напарницу. — В прошлый раз у меня здесь возникла небольшая проблема. — Вернее сказать, большая, рычащая, зубастая проблема. — Дай мне знать, если уловишь запах барбекю.

Будто невзначай мы переходим через дорогу, стараясь казаться всему миру незлонамеренной человеческой парочкой, вышедшей на прогулку по задворкам Бронкса в десять часов вечера без оружия и прочих средств обороны.

— Давай быстрей, — подгоняю я, — но только естественно.

Немногочисленные фонари перед клиникой давным-давно разбиты вандалами, так что мы имеем возможность первый этап нашего путешествия завершить в темноте. Мы приближаемся к парадному входу. Закрыто. Заперто. А попытаешься раздвинуть те металлические уродины, так наделаешь слишком много шума в вечерней тишине.

Гленда бросает взгляд на здание, оценивая его размеры, и говорит:

— Должен быть черный ход с той стороны. Всегда бывает долбаный черный ход.

— Не знаю. Когда я в прошлый раз пытался найти его, меня… отвлекли.

Гленда идет вокруг здания, я за ней, и сердце у меня колотится так, что готово выпрыгнуть из груди в ожидании следующего нападения. С какой силой я ни втягиваю в себя воздух, органы обоняния не улавливают ни малейшего признака горелого пластика, но осторожность еще никому не мешала. Я не ослабляю бдительности, вглядываясь в каждый угол и каждое углубление.