Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России - Владимир Макарцев

Теперь давайте подумаем: если принять Временное правительство, например, за исполнительную власть, (а А. Ф. Керенский в своих воспоминаниях «Россия на историческом повороте» утверждал, что оно сосредоточило в своих руках и исполнительную, и законодательную власть[460]), то тогда Совет – это какая? В. И. Ленин считал, что это «второе, побочное правительство», которое добровольно отдает власть буржуазии в силу несознательности, рутины, забитости и неорганизованнсти масс.[461]Но поскольку мы полагаем, что власть есть произведение верхнего социального потенциала и права (Пв*Пр= Вл), то на вопрос о власти здесь придется посмотреть по-другому.

Несомненно, у Совета было право, этим правом его наградили солдаты и рабочие Петрограда, передав ему значительную часть своей социальной энергии, «аккумулировав» ее в его лице. Это право нигде не было записано (этим социальное право отличается от юридического), но это не значит, что его не было, иначе не было бы и Совета. Иначе и Временное правительство не выделило бы ему на «организационно-политическую работу» 10 млн рублей.[462]Но была ли у Совета власть в том смысле, который мы в нее вкладываем – Пв*Пр? Случайно собранные социалисты, вырванные вооруженной толпой из тюрьмы, растерянные и дезориентированные, лишенные инструментов административного управления, они лихорадочно пытались решать текущие задачи под давлением и с помощью восставших рабочих и солдат.

Нужно было обеспечить город продовольствием, дровами и углем, восстановить работу транспорта и предприятий, обеспечить правопорядок на улицах и защитить революцию от «происков» старого режима. Совет сразу начал заниматься решением этих проблем, но, тем не менее, задачу взять власть и сформировать правительство он перед собой не ставил, а вел лишь переговоры с бывшими депутатами Госдумы, которые торопились встать у руля.

«Власть, идущая на смену царизма, – писал в своих «Записках о революции» один из руководителей Совета в тот момент Николай Суханов, – должна быть только буржуазной. Трепова и Распутина должны и могут сменить только заправилы думского «Прогрессивного блока». На такое решение необходимо держать курс. Иначе переворот не удастся, и революция погибнет».[463]Сегодня читать такие вещи довольно странно, и в данном случае трудно не согласиться с В. И. Лениным, – власть сама упала в руки людям, а они ее отдают.

Тем не менее, с нашей точки зрения, социалисты в тот момент действительно не могли взять власть, потому что у них не было верхнего потенциала (Пв). Вернее, их социальный потенциал не достиг необходимой для взятия власти величины, хотя бы потому, что они просто не знали, что с ней делать. Даже знаменитый Приказ № 1 не был изобретением Исполкома Совета, который составляли в основном профессиональные революционеры. Он пошел на его создание только под давлением возбужденных солдатских масс (три тысячи делегатов Петроградского Совета, и почти все в шинелях).

Это в значительной степени подтверждает стихийный характер народного выступления, отсутствие в нем организующего начала или чьей-то воли, не говоря уже о целенаправленной политике. Н. Н. Суханов, непосредственный участник тех событий, прямо это подтверждает: «Приказ этот был в полном смысле продуктом народного творчества, а ни в каком случае не злонамеренным измышлением отдельного лица или даже руководящей группы…».[464]

Но и Временное правительство не стало властью, потому что у него не было ни права, ни верхнего потенциала (Пр, Пв). Парадокс ситуации заключался в том, что сформировав «буржуазное» правительство, парламент (точнее, группа его бывших депутатов), как обязательный элемент любого демократического государства, после революции просто куда-то испарился, не проводил официальных заседаний, не рассматривал законы, не заслушивал министров.

Сегодня это обстоятельство тоже никого особенно не интересует. Из почти ста работ, посвященных отдельным сторонам работы Государственной думы разных созывов и представленных на сайте РГБ, нет ни одной посвященной послереволюционной судьбе Думы до момента ее роспуска А. Ф. Керенским в сентябре 1917 года. Ее послереволюционная судьба просто выпала из всех современных учебников, методичек и популярных изданий. Она никому не интересна, видимо, потому, что никто не видит в ее исчезновении ни интриги, ни проблемы.

А между тем отсутствие парламента в буржуазном и демократическом государстве, да и вообще в любом государстве, это и есть главная интрига, и главная проблема! Ведь парламент был даже в Российской империи, при самодержавии. А в республике, каковой, по словам А. Ф. Керенского, Россия стала после 27 февраля, его не стало («с этого момента Россия, по сути дела, стала республикой, а вся верховная власть – исполнительная и законодательная – впредь до созыва Учредительного собрания переходила в руки Временного правительства»[465]).

Чудеса какие-то! Но если в государстве нет парламента, а правительство сосредоточило в своих руках и исполнительную, и законодательную власть, называть его республикой даже как-то странно, потому что отсутствие главного демократического института, каковым является парламент, свидетельствует о присутствии… диктатуры. Третьего не дано.

А. Ф. Керенский не зря проговорился, что Временное правительство сосредоточило в своих руках и исполнительную, и законодательную власть – это грело его честолюбие, он ощущал, что власть у него в руках. Но тогда что это, если не диктатура в чистом виде? При этом форма диктатуры может быть любой – самодержавие, например, олигархия, военная диктатура или партийная, диктатура одного лица или нескольких лиц. Все дело в том, что законодательная база в условиях диктатуры пишется, трактуется, а главное реализуется узким кругом лиц через их ощущения и в их же личных интересах (невольно вспоминаешь новейшую историю Украины).

Временное правительство в этом смысле не было исключением. Оно представляло собой как раз узкий круг лиц, действующий в собственных противоречивых интересах, в числе которых, с одной стороны, конечно, было стремление стабилизировать обстановку и снизить социальное напряжение, а с другой – выполнить обязательства перед союзниками, поскольку война велась в их интересах и фактически на их деньги. А как известно, кто платит, тот и заказывает музыку.