Флэшмен в большой игре - Джордж Макдональд Фрейзер

На этот раз выбраться на чистую воду не удалось — мы прочно увязли в иле неподалеку от пустынного, поросшего джунглями берега, где не было слышно ничего, кроме криков обезьян и пения птиц в густых зарослях. На противоположном берегу виднелась все та же масса зелени, а коричневая, маслянистая река медленно катила свои воды. По крайней мере, это была мирная картина, что представляло приятное разнообразие.

Вайберт считал, что мы все еще находимся в сотне миль от Аллахабада, и если поведение туземцев, осыпавших нас огненными стрелами, было обычным для этих мест, то большую часть пути нам придется проделать по враждебной территории. На барке нас было около двух дюжин, но едва половина могла стоять на ногах. У нас было мало пороху и пуль и отчаянно не хватало даже муки, не было абсолютно никаких медикаментов, так что вполне вероятно, что если мы не доберемся до безопасных мест достаточно быстро, у половины из раненых начнется гангрена. «Не слишком приятные перспективы», — подумал я, оглядывая наше потрепанное суденышко, с дюжиной раненых, стонущих или безразлично ко всему валяющихся на палубе. Все вокруг было пропитано запахом крови и смерти, так что даже здоровые выглядели изнуренными и пали духом. Я был в лучшем состоянии, чем многие, — мне ведь не пришлось сидеть впроголодь всю осаду — и это снова навело меня на мысль, что неплохо бы мне смыться и попытать счастья добраться до Аллахабада на своих двоих; в конце концов, я опять мог прикинуться туземцем.

Так что, когда мы собрали наш маленький совет, я приготовил себе пути к отступлению — как обычно, тонко. Остальные, конечно же, спорили о том, как бы нам снова вывести барку на течение и двинуться дальше в Аллахабад — и тут я огорошил всех заявлением, что сам вовсе не тороплюсь попасть туда.

— Я согласен, что мы должны снять нашу барку с мели, чтобы вывести на ней раненых, — сказал я, — но остальные из нас, по крайней мере, я сам, должны как можно скорее вернуться в Канпур.

Тут все с недоверием уставились на меня.

— Да ты с ума сошел! — воскликнул Делафосс.

— Так велит мне мой долг! — твердо заявил я. — Когда нам приходилось думать о женщинах и детях, они были нашей основной заботой. Только поэтому мы сдались — не так ли? Ну, а теперь, когда они… погибли или стали пленниками этих мерзавцев — мне больше незачем бежать, — и я обвел всех самым воинственным взглядом, каким только смог. — За эти несколько часов не было достаточно времени, чтобы все обдумать — но теперь, полагаю, я твердо знаю, где хочу находиться, и это место — Канпур.

— Но… но… — пробормотал Томпсон, — мы не можем вернуться туда! Это — неизбежная смерть!

— Возможно, — сказал я с весьма деловым видом. — Но я уже видел однажды, как спускается флаг моей страны — чего никогда не ожидал увидеть — видел, как мы были вероломно преданы, а наших… наши любимых оторвали от нас… — тут я постарался выдавить скупую мужскую слезу. — Мне все это нисколько не нравится! Так что я — возвращаюсь и собираюсь загнать пулю в сердце этого черномазого ублюдка — все равно каким образом. И это — все!

— Клянусь Богом! — воскликнул Делафосс, загораясь, — клянусь Богом, я уже подумываю о том, чтобы пойти с тобой!

— Вы этого не сделаете! — вмешался Вайберт; он был смертельно бледен, обе руки бессильно повисли, но он все еще пытался командовать. — Наш долг — достичь Аллахабада — полковник Флэшмен, я запрещаю вам! Я не хочу, чтобы вы зря жертвовали жизнью в этом… абсолютно сумасшедшем предприятии! Вы будете исполнять приказы генерала Уиллера…

— Послушайте, старина, — примирительно сказал я, — ведь я никогда не состоял под командой генерала Уилера, помните? Я и не прошу никого идти со мной — но тут у меня остался мертвый друг — товарищ еще со старых афганских времен — верный парень с гор. Ну что ж, может быть, и я в большей степени просто честный солдат, чем гвардеец, привыкший лишь к парадам — и тем не менее я знаю, что должен делать. — Я улыбнулся ему с легкой насмешкой и слегка похлопал по ноге: — В любом случае, Вайберт, не забывай, что я старше тебя выслугой.

Тут они затараторили все наперебой, умоляя меня не быть дураком, а Вайберт добавил, что я не могу бросить наших раненых. Он собирался выслать отряд на берег, чтобы попытаться найти дружественно настроенных деревенских жителей, которые могли бы помочь стянуть нас с мели, и я более всего подходил, чтобы возглавить его, — заметил Вайберт, добавив, что мой главный долг — исполнить предсмертные пожелания Уилера и двигаться дальше вниз по реке. Я сделал вид, будто колеблюсь и наконец согласился возглавить береговой отряд.

— Но в конце концов, вы двинетесь в Аллахабад без меня, — твердо заявил я. — Все что мне понадобится — это винтовка, нож и рукопожатие каждого из вас.

Вот так, дюжина из нас сошла на берег, чтобы попытаться найти дружественную деревню. Если нам удастся ее обнаружить и перспективы добраться до Аллахабада станут более реальными, я, поломавшись, дам себя убедить и поплыву с остальными, а если нет — то я просто потихоньку исчезну, а они могут сколько угодно думать, что я вернулся в Канпур, терзаемый жаждой мести. (Вот, что значит иметь безупречную репутацию — вам верят, что бы вы ни сказали, да еще качают головами, восхищаясь вашей дьявольской отвагой.)

Мы и пяти минут не прошли, пробираясь среди джунглей, как я уже молил Бога о том, чтобы мне можно было вместо этого остаться в лодке. Пока мы не особо удалились от реки, заросли были не слишком густыми, но жутковатыми и до странности тихими, с огромными высокими деревьями, бросающими густую тень на нижний ярус леса, состоящий из вьющихся лиан и болотных растений — словно огромный собор, тишину в котором нарушал лишь редкий шорох, какого-нибудь обитателя этих деревьев. Мы нашли небольшую тропинку и следовали по ней, до тех пор пока не наткнулись на маленький храм — небольшое строение, стены которого были покрыты штукатуркой, выглядевшее так, словно его никто не посещал уже много лет. Делафосс и сержант Грейди осмотрели его и доложили, что храм пуст и я как раз скомандовал остальным заходить в него, когда мы услышали в лесу очень отдаленные и глухие звуки: медленный бу-ум-бум барабанов.

Ни один звук с тех пор так не вгоняет меня в дрожь. Я слышал его в Дагомее, когда за нами гнались амазонки, на южноамериканских болотах и ночью на реке Папар на острове Борнео, в ночь, когда ибанские охотники за головами вышли на тропу войны — глухой голос судьбы, звук которого вызывает видение призраков с лицами в боевой раскраске, ползущих к вам сквозь тьму. Причем обычно это чертовски реальные призраки, как случилось и на этот раз. Едва я успел отдать приказ, как послышался свист, затем глухой стук и Грейди, стоявший на краю поляны, рухнул со стрелой во лбу, а на нас прямо с деревьев, с леденящими кровь в жилах воплями обрушились темные полуголые фигуры, призывая к кровавому убийству. Я успел выстрелить лишь один раз — бог знает, куда ушла пуля — и тут же бросился бежать к храму. Мне удалось заскочить в него за долю секунды до того, как две стрелы, подрагивая, вонзились в дверной косяк — и вот все мы оказались внутри, а Делафосс с Томпсоном остались у дверей, стреляя по зарослям так часто, как только могли.