Михаил, Меч Господа. Книга 2. Подземный город Содома - Гай Юлий Орловский

Словно из другого мира услышал далекий крик, искаженный, странно вибрирующий:

– Мишка! Мишка… держись… держись за себя… не дай себя поглотить…

Он не понимал, что значит держаться и как вообще держаться за себя, но сцепил несуществующие зубы и слабо старался удержаться в этих волнах хаоса, не дать себя растворить, сознание мутилось, пространство исчезло, он в полном хаосе, нет земли, неба, только первозданный ужас со всех сторон, которого не видел ни один ангел, так как все были созданы уже только после, как Господь сотворил мир…

Он почти потерялся и готов был исчезнуть, когда в слабеющее сознание ворвался слабеющий крик:

– Вернись в свое тело… сейчас же… сейчас… это приказ!

На последних крохах сознания, почти не понимая, что делает, он сделал то, что велят, он всегда выполнял то, что велят, чудовищная боль перекосила в судороге, он услышал свой хриплый стон и вдруг ощутил свое громоздкое тело.

Оказывается, распростерт на спине, а в страшной черноте высокого свода отчетливо виден чудовищный столб абсолютного мрака антисфироты, что идет от земли в бесконечную высь к клипотам.

Заслоняя все, появилось искаженное и растянутое лицо. Толстые, как у рыбы, губы задвигались, но слов Михаил даже не услышал, зато в череп стучат совсем другие звуки, а также слова на языках, которых не существует.

Азазель наклонился ниже, всматриваясь в невидящие глаза Михаила.

– Михаил, – сказал он как можно отчетливее. – Михаил!.. Синильда!.. Помни о ней!.. Приходи в себя, ты же победил… ну, почти уже победил…

Накрывший мир черный купол выглядит чудовищно отчетливо и страшно. Непонятно, как не видят все-все, почему даже он не замечал, или это и есть то, в чем обвиняет Азазель, называя то чистоплюйством, то высокомерием барина.

Он с неимоверным трудом сумел как-то сфокусировать зрение, расплывающаяся картина начала обретать резкость. Лицо чудовищного существа стало лицом Азазеля, что с тревогой всматривается в его глаза.

– Я тебя вижу, – проговорил Михаил с таким трудом, словно двигал языком во рту горы.

– Прекрасно, – сказал Азазель обрадованно, – главное, что меня, остальные пошли на фиг! Теперь верни контроль над телом, схватка многое нарушила, враг едва не победил. Помни, ты победил!.. Проснись и пой!

– Что, – проговорил он или только подумал, но Азазель кивнул и наклонился к нему, – что?..

Азазель сказал со сдержанным ликованием:

– Кезим саданул в тебя всей своей мощью, представляешь?.. Не мечом, не копьем, тогда бы сразу убил, но решил просто сжечь своим огнем, ворвался в тебя, наслаждаясь мощью, и…

Михаил прошептал, чувствуя, как страшные видения бросают его из одной бездны в другую.

– И… что?

– Он же не знал, – сказал Азазель с восторгом, – что в этом теле не простой смертный!.. Он пытался сжечь тебя, но получилось так, что твой святой огонь оказался сильнее, он сам почти сгорел в твоем небесном огне, но с ним успел бы сгореть и ты сам. Вы боролись в твоем человеческом теле, но победил ты!..

– А что… со… мной…

Азазель сказал заботливо:

– Полежи!.. Должен свыкнуться! Получилось даже лучше, чем я хотел. Бывают же и удачи, не только успех. Не ты вошел в демона, а он в тебя. Ты растворил его в своем святом огне… или почти растворил, извини, я все это понимаю смутно, но зато он не сможет восстановиться в аду… понимаешь?.. Теперь ты Кезим… нет-нет, не дергайся!.. Ты удержал в себе его. Но как это случилось… Правда, захватил не всего, только силу, способности… он же элементаль, а еще немного памяти… Или много, не знаю. Насколько я помню, такое еще никогда ни с кем не случалось. Я бы знал… Ты в теле того расстрелянного мудака, хотя у него никогда не было тела, а так… строил из того, чтобы было рядом. Только я знаю, что случилось, потому и ты молчи!.. Это же такое преимущество, понял?

– Почему, – прошептал Михаил, – почему эти страшные бездны… Почему вижу ад…

– Это Кезим, – сказал поспешно Азазель. – Сосредоточься, верни власть над телом и мыслями. Ты хозяин и того, чем владел Кезим… Или почти всего, я с таким сталкиваюсь впервые, прости.

Михаил проговорил, ощутив, что Азазель где-то рядом, даже если между ними бездны хаоса:

– Я этого не хотел…

– Подбери сопли, – посоветовал Азазель. – Ты все тот же, но теперь без всяких всплесков можешь двигать хоть горы. Конечно, чтобы люди не замечали. Потому с горами откладывается, но по этому миру сможешь без всяких самолетов. Но опять же…

– Чтоб люди не замечали, – договорил Михаил, – понял-понял. Азазель, меня все еще раскачивает… Сейчас упаду…

– Так ты на полу!

– Все равно… свалюсь…

Несколько минут он лежал без сил, прислушиваясь, как из тела медленно уходит боль, наконец перед глазами появились солдатские ботинки Азазеля.

– Как ты? – донесся его полный сочувствия голос.

Он поднял голову, Азазель нависает над ним, как хевронская скала. Протянутая рука спустилась с высоты, но Михаил едва нащупал его пальцы.

Азазель легко вздернул его на ноги, придержал, не давая упасть.

– Сейчас соберешься, – сказал он. – Этого гада ты здорово завалил!.. Все. Миссия завершена.

– А как же…

– Проход открыт, – заверил Азазель, – осталось только протянуть руку.

Михаил проговорил с трудом:

– А что насчет… мир погибнет… если я не…

Азазель вздохнул, развел руками:

– Да знаешь ли… очень уж удобный был момент.

Михаил ощутил, как перед глазами все поплыло, смутно услышал, как страшно закричал Азазель, но увидел только, как вокруг кипит раскаленная лава, из разломов в земле, что выглядят как открытые раны, выплескивается жаркая кровь жидкого металла, выстреливаются камни и, с силой ударившись о такой же каменный свод, с грохотом обрушиваются обратно.

С ними падают и глыбы, которые удается таким образом расшатать в своде, а затем и выбить. Сильный запах серы и горящих камней мутит сознание, но в какие-то моменты казался даже приятным, он сосредоточился на этом ощущении, а вслед за запахом стал казаться не таким отвратительным и громким грохот, а раскаленный металл, что перекатывается волнами через его тело, оказывается, совсем не сжигает.

Он тряхнул головой, что-то не так, а издали, словно из другой вселенной, донесся встревоженный голос:

– Михаил… очнись… ты должен прийти в себя… Давай-давай, иначе там и останешься…

Он чувствовал, что лежит на мягком, тело охватил озноб, перед глазами отвратительно холодное небо, похожее на выдолбленный в глыбе льда купол, но чьи-то ладони на плечах теплые, а голос сказал прямо в ухо: