На каждом шагу стукач - Илья Гуглин

Не успел просмотреть плакаты слева, как меня кто-то окликнул. Справа, конечно, справа находились мои друзья и бывшие сотрудники. Как я мог не обратить на них внимания? Повеяло чем-то родным, знакомым… Напрочь забылись все былые шероховатости… Одеты все по-осеннему, но в различные весёлые тона. У всех радостные улыбки, жмут руки, бросают цветы. Откуда-то взялись фотомодели, облизали всего и норовят со мной сфотографироваться, как будто я какой-нибудь артист Голливуда, кутюрье или, по крайней мере, один из этих лентяев-футболистов… Даже не верится… Может, потому, что приехал из Америки… Галину Вишневскую и Солженицына тоже забрасывали цветами. Но ведь это другой масштаб… И по скромности… Непривычно, неловко, но почему-то нравится… Как-то узнали о приезде. Сообщил ведь только близким. Телега с вещами, книгами, компьютерами и всё такое… И плакаты, понятные только коллегам и тем, кто читал мою вторую книгу, например, «Даёшь электронную почту без вирусов!» или «Наши игровые автоматы гарантируют только выигрыши!». Несколько школьников высоко подняли плакат-вопрос: «Когда появятся в продаже бесплатные цветомузыкальные синтезаторы?» В стороне стоят доморощенные феминистки: «Рак опасен только женщинам! Мужикам – тренажёры и дисплеи!».

Это, конечно, мои сослуживцы. Из всего они готовы соорудить представление, шоу. Когда отмечали юбилей моего друга, украинского академика, то нарядили его в халат, к которому прикололи копии авторских свидетельств, дипломов, книг… Вот так он и вышел на люди, как новогодняя ёлка… Конечно, было весело… К его способностям предвидеть и изобретать не хватало лишь дара публициста, писателя. Вот бы появилась «гремучая смесь» для крупной мистификации, прелесть которой не многим дано понять…

Но почему тут журналисты, папараци? Вдали развивалось немало других плакатов, которые я не успел освоить, так как очередной вернул меня в реальную действительность: «Не допустим известного изобретателя, борца с терроризмом за решётку!»… Сначала даже не понял к кому это относится… Те, которые слева, выглядели, в большинстве своём, одинаково. Синяя невыразительная униформа, скучный взгляд, руки в карманах. Не у всех. В этой однородной толпе выделялась старушенция, лет сто, не меньше. В её ручонках был маленький, ну просто крошечный плакатик. Но он почему-то напоминал мне что-то. В центре двух концентрических окружностей было написано «Я тебя узнала», а по окружности – «Синеет море над бульваром…». Откуда-то выскочил тщедушный, невыразительный тип с плакатом «Грузия, Крым, Украина, далее везде!»… Как-то не понял, что за конспирология, показалось, что он даже рвётся ко мне, но он хитро улыбнулся, подмигнул и как бы по-свойски прошептал: «Ме-ро-при-я-тие…»

Несколько в стороне стояли два пожилых человека. Приземистый, носатый толстяк с обширной лысиной и высокий, с болезненным цветом лица. Чувствовалось, что пришли они не совсем добровольно, так как держали друг друга за руки. Их плакат не был для меня откровением. Это я слышал неоднократно: «Мы знали, что ты плохо кончишь!» Какие живучие, ни годы, ни перестройка, ничего их не берёт! Это они – славные чёрно-белые и чёрно-серые стукачи, следовали за мной всю мою жизнь… Жаль, что узнал я об этом слишком поздно – в Нью-Йорке, от случайного человека, их бывшего сослуживца. Это они приписали мне авторство феня-русских конфликтов, организацию первого в стране пионерского бунта (предисловие к российско-скаутскому «манифесту») и одесской (колхозной) заварушки… Это в их мозгах я водил дружбу с диссидентами, коммунистами, экстрасенсами и чёрно-серой номенклатурой, с младшими научными сотрудниками и академиками, с женщинами достойными и даздралочками одновременно… Это с их подачи недовольство патентной экспертизой превратилось в бойкот изобретателей, от которого до сих пор не могут оправится ни наука, ни техника… А после многократных внушений невероятно трудно разобраться, был ли я к тому же идейным изобретателем или разорившейся жертвой финансовых пирамид, вдохновителем смелых монстраций или борцом с несправедливостью…[5]

– Это верно, что он что-то там продал? – вопрошал невыразительный мужичок, стоящий у самого прохода.

– А, может быть, купил, – ответил ему сосед, – не знаю, говорят разное…

Некоторые держали плакаты, отпечатанные мелким, типографским шрифтом: «Ату его, в тюрьму, к террористам, к Ходорковскому…», «Он продал самое дорогое, нашу интеллектуальную собственность…». Далее шёл текст, заканчивающийся цифрами. «Кому-то грозит статья», – подумалось почему-то. А почему, кому-то? Так это же меня ждут!.. Откуда-то появились дяди в штатском, окружили, отталкивают от меня всех, напрашиваются на грубость… Эх! Поместить бы их всех в телефонную будку и защёлкнуть…

Какая прелесть. Такого у меня ещё не было. Какой уважающий себя изобретатель откажется сходить в тюрьму?.. А писатель – тем более. Да пожалуйста, ради Бога, я даже телегу с вещами отставил в сторону, а руки вытянул вперёд… Берите, господа не хорошие… И объяснять ничего не буду… Всё равно не поймёте… До поры… Всё! Сладкая жизнь закончилась. Начинаются реальные будни. Мы на Родине!.. В царстве суверенной демократии.