С привкусом пепла - Иван Александрович Белов

Анька презрительно фыркнула, посылая лошадь вперед. Люди на пути больше не попадались, полицаи тем более. Места пошли глухие и неисхоженные, волчьи. Вдоль тропы гнил бурелом. Солнце встало в зенит, легкий ветерок поигрывал тяжелыми кронами, принося ароматы еловой смолы и прелой, прошлогодней листвы. Пряно пахло грибами. Строчки вовсю пошли, первый весенний гриб. Эх, сейчас бы забыть обо всем, да на тихую охоту. Прогуляться по лесу с корзинкой, размять затекшие ноги, птичек послушать, воздухом подышать. Прийти домой, хорошенько промыть добычу от песка и земли, отварить, обжарить с репчатым луком, сметанкой залить. Пища богов. Запотевшую бутылочку изподполья достать. Красота. И помирать не надо.

По прикидкам, обратная дорога заняла больше времени раза в полтора. Зотову не терпелось вернуться. В башку лезли нехорошие мысли. Как там Решетов? За ночь могло случиться все, что угодно. Убийца рядом и начнет торопиться.

От затейливо извитых тропинок кружилась голова, временами чаща смыкалась над головой, и лошади переходили на медленный шаг, осторожно переступая завалившие путь стволы, лишенные листвы и корья. По елям прыгали любопытные белки, в глухомани надрывно орали птицы, голосами схожие с визгом макак. Под копытами хлюпала черная грязь, россыпь торфяных озеришек терялась в зарослях рябины и искривленных сведенных неведомой болезнью осин. Столетние ели опускали мохнатые лапы до самой земли, скрывали солнце и небо, зеленея нежным изумрудом побегов. Молодые деревца корчились и умирали в тени лесных исполинов, гнили заживо, выстилая хилыми телами ковер из мха и порыжелой хвои.

Отряд встретил непривычным шумом и суетой. Без Зотова тут явно не скучали. Ржали лошади, бегали, сгибаясь под тяжестью ноши, люди, под ногами азартно путались и гавкали приблудные псы. Перекрывая общий гул, доносился сорванный голос Маркова:

– Боеприпас на телеги!

– Ну чего ты стоишь?

– Валков, мать твою, ну как ты ее лапаешь, она же не сиська, сейчас как рванет!

Командир суетился возле загружаемого в дикой спешке обоза, махал руками, подпрыгивал и материл всех подряд. Увидав Зотова улыбнулся и помахал.

– Табор снимаете, Михаил Федорович? – Зотов сполз с коня.

– Снимаем, как есть снимаем, Виктор Петрович. Анна, привет! – Марков истово затряс протянутую ладонь. – Дело ишь какое, давит фашист, сукино племя. Кокоревку крепко бомбят, наши там в оборону сели. Разведка докладает, дороги немцем забиты, и все на нас прут. Дойдут не дойдут, вопрос не решенный, но мы на всяк случай припасы и народ, который по хозяйственной части, готовимся в запасной лагерь переводить, этот-то фашист по любому разведал.

– Ну это как пить дать, – Зотов покосился на Аньку, та отвернулась, гордо вздернув курносый нос. – Когда эвакуироваться планируете?

– А как припечет. Может завтра, может послезавтра, а может и никогда. Подготовимся, а там видно будет. Как совет командиров решит.

– Значит, будет совет?

– Будет. Утром связной объявился, брянский штаб партизанского движения назначил место и дату. Соберутся командиры восьми крупнейших отрядов решать, что делать дальше. Сам Сабуров за главного! Жуткое дело. – Марков отвлекся и заорал на тощего парня с плетеной корзиной в руках. – Василий, ты хоть тряпкой патроны прикрой, вдруг дожжик польет! – и убежал командовать и наставлять.

– Я на кухню, может осталось чего, – сказала Анна. – Ты со мной?

– Сначала посмотрю как там мои, – отозвался Зотов.

– Ну как знаешь, – Анька взяла у него лошадь и тронулась вглубь кипящего лагеря. Проклятое животное на бывшего хозяина даже не посмотрело.

Зотов погрузился в размышления. Все же грядет совет командиров партизанских бригад. Ну молодцы, отпор врагу лучше давать сообща. Надо будет попытать Маркова на этот счет, как посвободнее будет. Когда, где, всякие мелочи. С ним напроситься? Можно попробовать. Тем более если на совете Сабуров будет. Лично не пересекались, но наслышан об Александре Николаевиче, наслышан. И ведомство одно. Именно этот человек создал партизанское движение брянщины и орловщины в нынешнем виде. Смел, напорист, решителен. В отряде больше тысячи активных штыков, спаянных дисциплиной и ненавистью к врагу. За голову Сабурова награда в сто тысяч рейхсмарок назначена, портретами все заборы увешаны. Даже завидно, с размахом и выдумкой работает человек. По слухам его на Украину должны перебросить, а он оказывается все еще здесь, в брянских лесах. С таким командиром не пропадешь, именно Сабуров с сотней бойцов в январе ворвался в Локоть и устроил потеху, в ходе которой помер от излишков свинца в организме известный театрал, строитель Великой России в отдельно взятой губернии, говорун и просто гнида Костя Воскобойников. Первый руководитель и идейный вдохновитель скотской Локотской республики. Бывший начальник господина Каминского, с которым Зотов имел сомнительную честь беседовать несколько часов назад. Интересно, кто еще из командиров будет присутствовать?

– Ни черта без меня не могут! – пожаловался вернувшийся Марков. – Стадо оленье, а не партизанский отряд! У меня и без того проблем полон рот!

– Михаил Федорыч, помните вы мне про пропавших подрывников рассказывали?

– Чего? А-а, помню. Не вернулись они. Знать отмучился Севастьян Митрич, – Марков тяжело, надрывно вздохнул.

– Вы говорили, их кто-то видел на пути в Локоть.

– Разведчики видели.

– Я могу поговорить с кем-то из них?

– Отчего же нельзя? – Марков одарил подозрительным взглядом и заорал. – Алешка! Алешка, подь сюда!

От группы партизан отделился расхристанный, чубатый парень и опрометью бросился к командиру, придерживая колотящийся о бедро подсумок с автоматными магазинами.

– Ты, Витька, товарищу в подробностях обскажи, как Митрича с Рыжим вы повстречали.

– Новости про них есть? – встревожился Алешка.

– Я говорю в подробностях обскажи, охломон, а не вопросы тут задавай! – Марков погрозил заскорузлым, прокуренным пальцем и спешно рванул в сторону склада.

– Чего рассказывать-то? – растерялся Алешка.

– При каких обстоятельствах видели Савелия Митрича?

Алешка разом принял деловой вид и бодро отрапортовал:

– Мы с ребятами с задания возвращались и возле Черного болота на просеке встретили их. Идем, глядим: батюшки, знакомые лица под елкой. Подошли, поздоровались. Оказалось, Митрича ревматизм закрутил, сидит в три погибели согнутый, за задницу держится. А Рыжий вокруг прыгает, охает. Ну мы деду бросились первую помощь оказывать, спиртом спину растерли, внутря чуточки налили, он и ожил, прямо ножками засучил. А я пока с Рыжим парой слов перекинулся, мы одноклассники с ним. Интересно мне стало, куда они нафасонились. Оказалось, в Локоть, а зачем ясно и так. А до Локтя километров