Дети Брагги - Арина Воронова

До меня же ей и дела нет, сообразил вдруг Скагги. Как в Рьявенкрике с Гламом это чудовище прислал сюда его хозяин, чтобы оно убило какого-то определенного воина.

Скагги, как умел, перехватил меч в обе руки, тщетно рубя блестящие от жижи чешуйки и перья, приходя во все большую ярость от собственного бессилия. Отбросив показавшийся бесполезным меч, он швырнул в горло змее нож бесполезно!

Или не совсем? Поскольку змея повернула пасть в его сторону, чтобы пустым каменным глазом уставиться на нового противника.

Как раз этого краткого мгновения и хватило Квельдульву, чтобы, перехватив в обе руки меч, со всей силы опустить его на шею твари.

Черный туман поднялся из ужасающей раны, и закат разорвал вой, исходящий, казалось, из самых глубин Хель. Распахнутые крылья дернулись в агонии, дождем рассыпая чешую и перья. Извергая омерзительный гной, змее-птица рухнула на Грима, опрокинув его коня и прижав и человека и лошадь к пыльной траве двора. Скагги, остановившись лишь на мгновение, чтобы подобрать меч, бросился к Гриму. Однако оказалось, что и сын Эгиля, и скакун его живы, только первый едва не раздавлен весом твари, а второй вне себя от ужаса.

— Да не стой ты как вкопанный, — полузадушенно огрызнулся Грим, увидев над собой белое как мел лицо Скагги. — Помоги мне спихнуть эту тварь!

— Надо же!

Грим, не обращая внимания на омерзительную жижу, без сил привалился к трупу змея.

— Прав был Хромая Секира! — Он не без интереса рассматривал черную струйку, понемногу бегущую из перерубленной шеи. — А ведь было что-то еще, задумчиво добавил он.

Но не успел Скагги спросить, что именно, как отрубленная голова внезапно раскрыла — синие! — глаза, чтобы посмотреть на них неожиданно осмысленным взглядом, в то же мгновение Грим изо всех сил обрушил на нее меч.

— Это не конец, — опустошенно сказал он. — Хромая Секира сказал, что его отвлекли…

— Грим! — Скагги не смог сдержать вопля, увидев, как вновь чернеет над усадьбой предвечернее небо.

Ответ Квельдульва, если таковой был, утонул в хлопанье бесчисленных крыльев. Закрывая локтем лицо, Скагги пытался отогнать бесчисленных черных птиц, клювы их, казалось, были повсюду. По незащищенным пальцам, шее потекли теплые струйки.

Скагги, спотыкаясь, преодолел несколько шагов, наткнулся на тело змеи, которое отчасти прикрыло ему спину, потом заполз под ее крыло и только тут увидел Грима, который пытался волшбой разогнать эту новую напасть. Еще немного, задыхаясь от вони, думал Скагги, все глубже отодвигаясь под крыло змее-птицы. Еще совсем немного, Квельдульв сумеет справиться с ними. И действительно, все вокруг вновь взорвалось шорохом крыльев, он даже увидел зеленоватый отблеск дрожащей на созданном ими ветру в воздухе руны.

И тут все звуки вокруг перекрыл страшный крик Грима, за которым последовала внезапная мертвая тишина.

Переждав еще пару мгновений, Скагги осторожно выбрался из-под вонючих перьев, чтобы увидеть, что вороны исчезли, а сын Эгиля лежит на боку возле шеи змеи, зажимая руками лицо. И по левой руке его потоком льется кровь.

— Грим…

Скагги осторожно тронул Квельдульва за плечо, но тот не отозвался. Воспитанник Тровина настороженно оглядел знакомый двор. Исчадие Хель мертво, вороны исчезли.

— Глама… от… влекли, — раздался из-под сведенных болью рук невнятный голос Квельдульва, Скагги не расслышал, а скорее догадался, что это были за слова. Потом послышался странный булькающий звук, и Скагги поспешил приподнять Грима, боясь, что тот захлебнется собственной кровью. Грим снова тяжело повалился было набок, но Скагги, которого неизвестно что заставило изменить решение, бросил на мгновение Грима, чтобы подтащить к трупу змеи упирающуюся лошадь.

Убраться, только бы убраться подальше с открытого места, сверлила его единственная мысль.

— В седло! — как можно пронзительнее крикнул он в надежде, что Квельдульв очнется от его крика.

Несколько часов спустя Скагги вспомнил, как еще успел удивиться выдержке сына Эгиля, потерявшего сознание, лишь когда они были уже в лесу. Как оглушен болью был Грим, что позволил посадить себя в седло, сжать себе пальцы на гриве собственного бешено храпящего коня.

И тут Скагги заметил, как из-за кучи камней на месте колодца прямо на него и Грима спокойно выезжает лучник. Может быть, подобно змее-птице, его тоже привел сюда тот самый оборотный эрилий, чтобы расправиться с Гримом. От страха у Скагги подкашивались ноги. Если бы теперь он и попытался вскочить в седло позади Квельдульва, это означало бы смерть для них обоих. А он не сможет, не успеет отразить нападение приближающегося франка, а потом вскочить в седло.

Не спуская глаз с франка, Скагги выпустил поводья, к тому же еще ударил плашмя мечом коня по крупу. Краем глаза он успел заметить, как, стремясь покинуть остов чудовищной змеи, лошадь рванулась вперед, но не к выезду из усадьбы — поперек дороги лежал змеиный хвост, — а к тисовой роще. В полубессознательном состоянии Грим приник к шее коня…

Большего Скагги не видел, поскольку сам бросился плашмя в заросли иван-чая.

Однако франку как будто и дела не было до прячущегося в траве мальчишки. Он преспокойно двинулся в сторону рощи, очевидно, решив, что в густом лесу без особого труда разыщет обезумевшее животное, которое скорее всего застрянет в каком-нибудь буераке. И что с того, что мальчишка оказался прямо у него на пути. Убить его — минутное дело.

Скагги же прекрасно понимал, что до меча ему никак не дотянуться. А потому, сжав покрепче нож Грима, стал понемногу отползать в сторону, уповая на то, что прислушивающийся к шуму ломаемых в роще веток, франк не заметил легкого колебания травы.

Единственная надежда заключалась для Скагги в том, чтобы незаметно обойти всадника и напасть на него сбоку. Однако маневр его удался лишь отчасти, поскольку в то мгновение, когда ему уже показалось, что он добился своего, франк с усмешкой повернулся к нему, занося над головой меч.

Неведомая сила — очевидно, слившиеся воедино страх и желание жить, выбросила Скагги из травы. Он успел что было сил ударить длинным ножом в незащищенную кольчугой подмышку и откатиться от обрушивающегося на него удара меча.

И наконец ему повезло!

То есть Скагги решил было, что ему конец, потому что, запнувшись о какую-то палку или корень, он потерял равновесие и упал набок. Потом рука его легла на железный прут.

Подхватив прут, Скагги без жалости опустил его сперва на руку с мечом, чтобы услышать хруст ломаемой кости, а вслед за этим — на шею качнувшегося вперед франка.

Не испытывал будущий скальд врачевательницы жалости и тогда, когда, потверже расставив ноги, собрал все силы, чтобы выдернуть еще живого противника из седла. Безвольно, как тряпичная кукла, тело франка распростерлось по земле, а Скагги успел еще холодно и отстраненно заметить, что на губах у него выступила розовая пена.