Часы, идущие назад - Татьяна Степанова

– Но где же?.. И не выходил…

– Где он? – спросил Гущин. – Куда делся замглавы города?

– Наверное, вышел через комнату отдыха. Я не знаю…

Во дворе администрации резко взвизгнули тормоза. Катя увидела из окна, как по улице на огромной скорости удаляется громоздкий черный внедорожник.

– Он от нас сбежал, Федор Матвеевич!

Они ринулись вниз, к патрульным машинам. Капитан Первоцветов связывался с ГИБДД. Гущин лишь крутил лысой головой, озираясь – куда ехать теперь? Где ловить сбежавшего фигуранта?

Первоцветов вырулил на главную улицу.

– Он в Москву, наверное, подался, – предположила Катя. – Если с губернатором говорил. Бросился все свои связи поднимать, он…

В машине затрещала рация – гаишники докладывали Первоцветову.

– Только что проехал мимо поста, свернул.

– На федеральную трассу?

– Нет, к свиноферме!

Капитан Первоцветов нажал на газ. Патрульная машина лихо развернулась на месте, и они помчались туда, где Катя меньше всего хотела бы снова оказаться.

На повороте им преградили путь огромные закрытые фуры – свиней везли на мясокомбинат, и пришлось ждать, пока они вырулят на трассу и освободят узкую бетонку, ведущую к ферме.

Когда они наконец вырвались на дорогу и домчали до белых ангаров, странная картина предстала их взору: ворота настежь, рабочие в комбинезонах высыпали наружу, галдя и размахивая руками.

У ангара застыл черный внедорожник с распахнутой дверью, и возле него дрались двое мужчин. Катя узнала Казанского – того, о ком они столько говорили в последнее время, но кого она лишь мельком видела в самый первый вечер в Горьевске, в Доме у реки. Крупный, склонный к полноте, с двойным подбородком, он схватил своего противника за куртку и хрипло орал ему в лицо. В его антагонисте Катя с изумлением узнала того, кого они совсем недавно оставили чуть ли не одной ногой в могиле, – судью Репликантова!

Он и не думал умирать, он схватил Казанского за пиджак и с силой возил туда-сюда, стараясь оторвать от себя.

– Что ты про меня им наплел?! – орал Андрей Казанский ему в лицо. – Они ее арестовали, она мне успела позвонить! Что ты наврал, сукин сын?! Ты и ее не пожалел! Ты никого не жалеешь!!!

– Это ты никого не жалеешь! Полоумный ублюдок! – орал судья. – Ты девчонку загубил, не пожалел! Сумасшедший! Спятивший!

Казанский поднял кулак, чтобы его ударить, но судья… Окорок… изловчился и…

Его костлявый кулак впечатался в холеное лицо Казанского, и тот как-то всхлипнул, разжал руки и шлепнулся спиной прямо в контейнер с бурой жижей, где плавали капустные листья и картофельные очистки – хлебово для свиней.

– Он на меня напал! – вопил судья. – Все видели? Все свидетели! Полиция! Вы тоже свидетели! Он явился и напал на меня. Начал угрожать! Чего вам еще надо, каких доказательств? Он сумасшедший! Он одержим своей больной идеей! Это он убил эту девочку – повесил ее ради своих бредовых фантазий и домыслов! Они спали, он ее совратил! Он и парня убил – разве вы не понимаете? Он совсем свихнулся!

– Это ты убийца! – кричал Казанский, барахтаясь в контейнере и пытаясь выбраться. – Всех утянуть за собой на тот свет хочешь! Смерти боишься, конца! Ради этого готов на все, убить готов! Старый мракобес!

– Это ты мракобес! Сумасшедший!

– Прекратить!!! – заорал на них Гущин. – Вы что творите?!

Казанский словно очнулся, словно увидел их всех впервые. Он выбрался из контейнера, грязный, заляпанный жижей, в безвозвратно испорченном дорогом костюме. Воскресший самым чудесным образом судья тыкал в него пальцем, крича: «Убийца! Я давно его подозревал!»

Глянув на полицейских, Казанский попятился. И вдруг повернулся и рысью побежал к своему внедорожнику.

Плюхнулся за руль, дал по газам.

– Что вы рты разинули?!! – завопил воскресший судья. – Он же уедет! Удерет! У него же все на лице написано!!!

Внедорожник, визжа тормозами, развернулся на асфальте и…

В этот момент капитан Первоцветов ринулся ему наперерез. Внедорожник едва не задел его, но Первоцветов оказался быстрее – он бросился прямо на капот, подпрыгнул, схватился одной рукой за «дворник», а другой с невероятной силой ударил кулаком по лобовому стеклу.

Оно сразу пошло трещинами, внедорожник протащил на себе капитана полиции еще несколько метров, а потом затормозил. Первоцветов спрыгнул, рванул дверь со стороны водителя и схватил Казанского за его щегольской шелковый галстук.

– Не сссссопротивляйссся полиции, – шипел он.

Их уже окружили оперативники Главка. Подошел Гущин.

Катя осталась в стороне. Над свинофермой по-прежнему витала тяжелая густая вонь.

Катю поразила еще одна деталь: судья Репликантов созерцал задержание замглавы городской администрации, уперев руки в бока и выпятив подбородок. Но вот он поймал на себе взгляд Кати, и лицо его болезненно сморщилось. Он снова привычно ссутулился и полез в карман куртки. Нет, не за грязным бумажным платком – на этот раз за блистером с таблетками, которые и начал выдавливать дрожащими руками из упаковки на ладонь, косясь на наблюдающую за ним Катю.

– Только факты. Голые факты. Все остальное – в сторону. Легенды, апокрифы, оккультизм – все прочь, – объявил полковник Гущин. – Итак, что мы имеем?

Задержанного Андрея Казанского привезли в ОВД. Обыскали и забрали у него мобильный. Привезли и судью, взяли с него заявление о нападении и рукоприкладстве со стороны замглавы городской администрации – чтобы имелся законный повод к задержанию. Первый шаг.

Все, кто еще остался работать в Горьевском ОВД, повысовывались из кабинетов смотреть, как фактического главу города ведут по коридору под конвоем. Откуда-то вновь появился пенсионер-мизантроп Мурин. Он скорчил непередаваемую гримасу: а что я вам говорил? Всех метут. О времена, о нравы!

Катя услышала, как капитан Первоцветов тихо приказал что-то двум сотрудникам патрульной службы – прозвучало слово «смазка». И куда-то отправил их.

Казанского пока оставили под конвоем в свободном кабинете. А в кабинете Первоцветова полковник Гущин изъявил желание слушать «только факты». Но странная атмосфера царила в кабинете.

Анфиса по-прежнему хранила гробовое молчание. И не глядела на капитана Первоцветова. Тот к ней тоже не обращался, но взгляды бросал. И Кате казалось, что он прожжет в Анфисе дыру. Его синие глаза потемнели. Катю вновь поразило его изменчивое лицо – полно, этот ли человек собирался свести счеты с жизнью на башне? Не привиделось ли все это им в мороке Горьевска?

Полковник Гущин с Первоцветовым тоже не разговаривал. Катя поняла: роль громоотвода и коммуникатора отводится ей.

– Федор Матвеевич, вы уж сами, – предложила она. – Вы известный реалист.