Чужая сила - Борис Батыршин

– Что ж, это в корне меняет дело. Раз уж вы и ваши офицеры полностью допущены ко всем секретам, то я, по всей видимости, могу просветить вас касательно наших обстоятельств.

И он в нескольких фразах описал все перипетии экспедиции: встречу с экипажем L-32, гибель «Кримхильды», постройка из обломков германского цеппелина кустарного аэростата и полёт восвояси. Алекс, не упускавший ни слова из речи начальника экспедиции, отметил, что тот ни словом не упомянул о схватке с къяррэ, свидетелями которой стали их новые друзья.

«…возможно, решил не давать почву новым слухам? Всё же, неизвестно, что немцы видели на самом деле. Да и свидетельство Огнищева, отсыпающегося сейчас в выделенной ему каюте – никакое не доказательство, кто будет слушать мелкого коммерсанта?…»

Значит, вы всё же оборудовали разведывательную станцию? – спросил штурман-магистр, когда Смольский закончил. – Но ведь подготовленные для неё люди, как я понял, погибли на «Кримхильде»?

– Трое погибли. – уточнил профессор. – Один успел выброситься в последний момент, но через несколько дней умер от ожогов и ран, полученных при падении. Так что – да, вы правы, нам пришлось искать добровольцев. К счастью, за ними дело не стало.

– Я тоже хотел! – Алекс не мог, конечно, остаться в стороне. – Если бы не нога…

– Ещё чего не хватало! – Елена нахмурилась. – Вы, мичман, и так чуть не отдали душу Творцу-Создателю от потери крови. А рана? Хорошо хоть, обошлось без воспаления, как у бедняжки Уилбура. Но вы до сих пор ходите с тростью!

– При управлении флаппером это не помеха – возразил, было, Алекс, но наткнулся на такой возмущённый взгляд, что предпочёл прикусить язык. И правда, чего уж теперь? Тем более, что нога действительно ноет, и передвигаться без подпорки ему пока что затруднительно.

– Значит, в итоге на Летающем острове осталось двенадцать человек? – уточнил Креббс.

– Тринадцать, если считать малютку Чо. – вступил в разговор фон Зеггерс. Он, убедившись, что в качестве летучей баржи, «Граф Цеппелин не доставляет особых затруднений, свалил заботы по управлению на такелажмейстера Дитриха Штраузе, а сам перебрался на «Локи». Вместе с ним на корвет перекочевали два из четырёх «Шпандау» – что бы ни говорил Креббс об относительной безопасности районов, по которым пролегал маршрут, фон Зеггерс придерживался правила: «бережёного бог бережёт».

– На островке остался зауряд-прапорщик Ремер с тремя своими людьми – остальные, к сожалению, в момент катастрофы были на «Кримхильде» и не сумели спастись. К ним присоединился наш лейтенант Нойман, трое матросов и Ганс Фельтке, старший моторист. Он, видите ли, – пояснил капитан Креббсу, – собрался построить ещё один управляемый аэростат, близнец нашего «Графа Цеппелина». А что? Движки у него имеются – целых два, и оба вполне исправные, остались от нашего L-32. Пулемёты тоже есть: четыре «Шпандау», три «Мадсена», да ещё и два «Виккерса», снятых с разбитого «Шорта». И корабль вооружить есть чем, и на острове оставить – мало ли кто туда заявится? Ганс даже носился с мыслью воткнуть пару «машингеверов» в нос «Гидре», да только руки всё не доходили. Ну, вот теперь время у него будет, воткнёт.

– Всё это замечательно. – вежливо улыбнулся штурман. – Не сомневаюсь, что и ваши люди, и подчинённые зауряд-прапорщика честно исполнят свой долг. Но, согласитесь, для организации разведывательной службы этого всё же недостаточно. Как я понимаю, ни один из них не владеет даже базовыми навыками обращения с ТриЭс?

– Мои – уж точно нет. – хохотнул фон Зеггерс. – Они и слово такое впервые услышали месяц назад.

– Всю… э-э-э… специфическую часть работы, а так же общее руководство взял на себя магистр Фламберг. – поспешил пояснить Алекс. – К тому же, он прошёл курс обучения управлению флапперами и даже налетал десять часов на «кальмарах». Значит, и с «Гидрой» как-нибудь справится.

Мичман говорил о переоборудованной для дальних разведывательных полётов модели тяжёлого ударного флаппера.

– Что касается навыков владения Три-эс, – вставил профессор. – То эта кандидатура не вызывала у меня ни малейших сомнений. Незадолго перед отправлением экспедиции я навёл кое-какие справки у знакомых из Гросс-Ложи – все отзываются о магистре Фламберге исключительно в превосходных степенях.

– Простите, как вы сказали – Фламберг? – переспросил штурман. – Это… э-э-э. ему вы поручили базу?

– Именно. – кивком подтвердил профессор. – А что вас смущает?

– есть одно обстоятельство. – лейтенант замялся. – Пожалуй, я воздержусь от пересказов, тем более, что и сам почти ничего не знаю. Лучше вам увидеть собственными глазами.

Он отошёл к журнальному столику в дальнем углу кают-компании и принялся перебирать толстые пачки газетных подшивок.

– Появилось совсем недавно, буквально за несколько дней до нашего отлёта. В столичных газетах – в тех, разумеется, что возобновили тиражи после недавних бомбардировок – была серия материалов, посвящённых мятежу в Туманной гавани. Где же она. вот, нашёл!

И положил подшивку перед профессором.

Алекс привстал, перегнулся через плечо Смольского – и у него потемнело в глазах.

Середину листа украшало несколько портретов, сделанных, вероятно, по дагерротипам. С крайнего слева на Алекса смотрело знакомое лицо.

«Магистр Пауль Орест Фламберг, выпускник Гросс-Ложи. – гласила подпись под портретом. – Входил в состав Комитета Общественного Спасения, где, предположительно, занимался разведкой и внутренней безопасностью организации инсургентов. Бесследно исчез на пятый день мятежа. Имеются сведения, что преступник состоял в сношениях с инри, передавая им сведения, составляющие государственную тайну. Разыскивается… может быть опасен…»

И дальше – внушительная сумма в имперских марках, награда за сведения о местонахождении преступника.

В наступившей тишине раздался громкий звяк – пенсне соскользнуло с переносицы профессора и упало в чашку. Смольский поднял глаза на Алекса – беспомощные, полные удивления и какой-то детской обиды.

«…вот уж действительно – сюрприз!..»

На высоте ветер пробирал до костей. Северные широты – здесь нет ласкового, жаркого тропического солнышка, лучи которого не дадут замёрзнуть даже на десяти тысячах футов. Вахтенный матрос приволок в охапке мохнатые дохи (в таких несли дежурство сигнальщики на открытых мостиках) и теперь все, стоящие на балконе ходовой рубки, кутались в них по самые глаза. Елена жалась к Алексу. Молодому человеку отчаянно хотелось обнять её, притиснуть ещё сильнее, но он стеснялся стоящего тут же, рядом, профессора.

– И всё же, не могу понять! – Смольский зябко повёл плечами и поднял воротник так, что голова его совершенно скрылась в густом мехе. – Магистр Фламберг – и шпион, инсургент! А с виду такой приличный, знающий молодой человек.

– Это ещё что, профессор! – прогудел фон Зеггерс. Изо рта его с каждым словом вырывались густые облачка морозного пара. Вырывались – и тут же улетали прочь, снесённые набегающим потоком. – Вот в Париже перед самой войной была одна танцовщица – исполняла индийский танец живота, господа офицеры в ней души не чаяли. И ни один предположить не мог, что девчонка работает на нашу разведку! Вот, наверное, удивились, когда она попалась!