Верь в меня - Олег Рой

Денис молчал. Мария вновь разбудила в нем сомнения, которые то дремали, то вновь поднимали голову.

– Мирочка мне рассказала, как ужасно вы поссорились как раз из-за этого второго варианта, где дьявол торжествует. Мне не забыть ее слова: «Это представляется мне концом света. И как жаль, что зачинателем армагеддона оказывается твой собственный любимый муж… Мне кажется, что его кто-то заморочил».

– «Заморочил»… – шепотом повторил Вишняков.

Не в силах усидеть на месте, Денис встал и заходил по комнате. Можно подумать, он сам себе этого не говорил! Что его заморочили… Но, собственно, в этой заморочке столько логики, что опровергнуть будет довольно трудно. Логики! А не эмоций. Эмоции подчас могут разрушить все. Именно эмоции… Но…

– А теперь постарайся отвлечься и подумать, с чего бы тебе вдруг пришла эта маниакальная идея издать такой роман? – продолжала Мария спокойно, безо всяких, кстати, лишних эмоций. – Может быть, кто-нибудь решил это за тебя?

Тон Марии был такой, что у Вишнякова похолодела спина. Словно его рассекретили. Или ей вправду что-то известно о его встречах с дьяволом?

Теперь уже он испытующе взглянул ей в глаза, но она спокойно выдержала взгляд.

– Я понимаю, в чем ошибка, – кивнула она. – В эту ошибку, уверяю тебя, впадают многие. Ты просто пишешь о дьяволе как о человеке. Ты сам настолько человечен, что тебе трудно представлять его как-то иначе. Но, пойми, дьявол не человек.

Денис остановился, словно наткнувшись на невидимую стенку, которая вдруг оказалась перед его носом, и посмотрел на художницу. Это как-то не приходило ему в голову…

Она кивнула:

– Представь себе, что за одним столом с тобой сидит чудовище. Чужой Ридли Скотта. Но даже чужой не так чужд нам, как Сатана. Он не друг, не сосед, даже не политик, президент или король, которого можно… ну, я не знаю, перевоспитать или переубедить. У него века опыта и века горделивой спеси, в которой он всех считает ниже своего достоинства. Если он снизойдет до того, чтобы говорить с кем-то, – в душе он будет ненавидеть того, перед кем, возможно, станет заискивать или даже раболепствовать. Ненавидеть потому, что вынужден общаться с кем-то низшим. Потому с дьяволом нельзя договориться, как нельзя договориться, например, с пожаром, чтобы он пощадил твой дом. Или, к примеру, издательство…

Денис неожиданно почувствовал приливший к щекам жар. Издательство… Это же просто слова, сказанные в сердцах! Но и не просто слова… Он был так зол тогда. И это случилось как раз из-за очередного разговора с шефом о романе «Дьявол в сердце ангела». Совпадение? Ну да, конечно… Эти слова были услышаны. Кем? Ясно кем… Денис был зол. Дьявол – это зло. И издательство сгорело. Логика… Да, кто-то мог кинуть окурок в сторону, не глядя, сквозняк мог потянуть искорку к углу, заваленному пачками, завернутыми в крафт… Но причина?! Его, Дениса, злое пожелание и возможности «друга с той стороны»… Которого не просили ничего сжигать, но кто радостно подхватил чужую мысль и отправил ее в сферу реальности.

Слова, как выразилась Мария, вырвались на улицу, и некто в царской диадеме подхватил их, превращая в пламя настоящего пожара! Пожара, в котором могли погибнуть люди, и не погибли по чистой случайности! Как же осторожны должны быть люди и в словах, и в помыслах! Ведь, получается, можно разрушить целый мир из-за неосторожного слова…

А слово писателя – это килослово, мегаслово – по аналогии с мощностью ядерного боеприпаса. Мегатонна – это миллион тонн тротила, а тонна тротила способна разнести городской квартал!

И такую мощь он готов был отдать… кому?

– Дьявол не может сам творить, потому единственное его желание – разрушать, – эхом подхватила Мария. – Он подарил людям оружие, научил их воевать – это достоверный факт. Библия называет его «человекоубийцей искони» – и это не простые слова – сама смерть пришла в мир только потому, что он пожелал, чтобы совершенное творение не могло быть совершенным вечно… Но враг страшен не только тем, что может разрушить нечто материальное, или даже убить. Главная его страсть – разрушать души. Но он никогда ничего не делает своими руками, у него нет такой власти. Он тростинку сам не переломит, но зато может одурманить настолько, что люди, как глупый кот из басни, сами начнут разрушать – в угоду ему! Там, где он пролезает в щель, очень скоро начинается нечто страшное – смерть, насилие, предательство – а он и ни при чем. Не он чиркал спичкой в «Аэгне». Пожар случился от окурка. Рассказать как?

– Как? – словно завороженный, спросил Денис. В словах Марии он внезапно почувствовал силу не меньшую, чем в тех, что произносил «друг с той стороны».

– Кто-то бросил окурок, – сказала Мария. – Неважно кто. Этот человек мог выйти на улицу и покурить. Мог вообще не курить, это только кажется, что бросить сложно… неважно. Важно то, что мысль покурить среди легковоспламеняющихся материалов (на складе хранилось некоторое количество химикатов) совершенно безопасна, а запреты – никому не нужные догмы.

Денис вздрогнул. А Мария продолжила:

– А ведь эти догмы написаны буквально пеплом и кровью, и религиозные отличаются от догм безопасности только тем, что там более сложные причинно-следственные связи. Прости за грубость, как в анекдоте про Вовочку и мопед. Не все лежит на поверхности, и иногда лучше просто делать как принято.

Потому что мы считаем дьявола человеком или инфернальным чудовищем, но он не таков. Он – дух, его существование не материально. Он – злой гений, он вдохновляет, да еще как, но только на самое худшее – разрушение, убийство, предательство, обман. И если о Боге говорят, что Он есть Свет и Любовь, то дьявол – это полная ему противоположность.

– Мария, – беспомощно произнес Денис, – но… но ведь он…

Вишняков осекся. Ни в коем случае нельзя ей признаваться. Никому нельзя признаваться в том, насколько глубоко Денис увяз в общении с другой силой и насколько она начала его поглощать. Зачем этой хрупкой женщине такие знания? Неужели он опустится до того, что спихнет на эту хрупкость задачу, непосильную даже для мужчины?! Нет. Он должен справиться сам. А вот справится ли? Что же ему делать?

Он опустил голову на руки, закрыл ладонями лицо.

– Во тьме ты не отыщешь света, ведь где есть свет, не будет тьмы, – мягко сказала Мария. – И это не очернение. Очернить можно лишь человека. Он же, повторяю, не человек, он, если хочешь, идея, концепция, воплощенное зло. Он многолик. Он может прикинуться человеком и напеть сладчайших песен. О, на это он мастер, не зря его назвали лукавым. Может, тебе не приходила в голову эта простая мысль, но лукавство – это не ложь, это много хуже. Это яд, завернутый в красивую обертку и поданный в виде изысканного лакомства. Его ложь может на сто процентов состоять из правды, но не будет правдой, поскольку в ней не хватает главного. Главное – это любовь. Если нет любви, то все слова превращаются в ложь, все чувства – в фальшивку, все поступки – в театральное позерство. И самое страшное – потерять любовь в самом себе. Именно этого и боится Мирослава…