Что надеть для обольщения - Сари Робинс

Эдвина не поверила своим ушам.

– Ты что, не понял, что я тебе сказала?

– А ты в состоянии представить, чего мне стоило подогревать интерес Белвуда после всех твоих безумных выходок? – не обращая никакого внимания на слова Эдвины, накинулся на нее отец. – Были сделаны все необходимые приготовления, получено специальное разрешение на брак. Это громадная удача, что мне удалось убедить виконта Белвуда, и он не отказался взять тебя в жены!

– Не отказался взять ее в жены? – Негодованию Прескотта не было предела. – Да этот человек – самый счастливый на свете!

– Я приказал вам держать рот на замке! Эдвина – моя дочь, и я лучше знаю, чего она стоит!

Стиснув кулаки, Прескотт подошел к графу Вуттон-Баррету вплотную.

– Очевидно, вы просто не знаете свою дочь!

– Я точно знаю одно: без такого алчного проходимца, как вы, ей будет лучше! Я и так с ней вдоволь натерпелся. Она мне слишком дорого встала!

– «Слишком дорого встала»? Вы говорите о ней так, будто речь идет о мешке пшеницы. Побойтесь Бога – она же ваша родная кровинка!

– Вот именно! И кому, как не мне, знать, что для нее лучше! Мне – а не вам! В конце недели она выйдет замуж за виконта Белвуда – и точка.

– Черта с два она выйдет за виконта Белвуда!

«Ни за кого она не выйдет! Кроме меня!» Эта мысль пришла в голову Прескотту неожиданно для него самого. Она пришла ему на ум прежде, чем он успел ее осознать, – пьянящая и соблазнительная, манящая обещанием счастья. Он почувствовал легкое головокружение.

– А вас никто не спрашивает! – кричал на Прескотта граф. – У вас нет права голоса во всем, что касается моей дочери, вы… жалкое отребье! Если вы попытаетесь приблизиться к моей дочери, вы пожалеете, что на свет родились!

Эдвина побледнела.

– Перестань, отец! Не смей угрожать ему! Ты заходишь слишком далеко!

Вуттон-Баррет скривил губы.

– Белвуд научит тебя, как должна вести себя настоящая английская леди. Он-то уж сумеет вправить тебе мозги. Даже если для этого придется высечь тебя розгами! Я даю ему на это мое родительское благословение!

После этих слов графа у Прескотта внутри все закипело от возмущения. Сам не сознавая, что делает, он размахнулся и двинул кулаком прямо по высокомерному носу Вуттон-Баррета.

Граф покачнулся и упал прямо на обитый ситцем диван. Лицо ему заливала кровь.

Эдвина вскрикнула и с огромными от ужаса глазами кинулась к распростертому на диване отцу.

– Ну что, убедилась, что он животное? Видишь, что мне приходится терпеть из-за тебя? Он настоящая скотина!

Когда Прескотт увидел, как изменилась в лице Эдвина и с каким беспокойством она склонилась над отцом, внутри у него все похолодело от ужаса. Только сейчас до Прескотта дошло, что он натворил. Он замер, потрясенный тем, что наделал, не в силах сдвинуться с места. Он только что поднял руку на отца Эдвины! Этого она ему никогда не простит. Он совершил непоправимое. Он все испортил! Все его надежды на счастье теперь разбиты. Все пошло прахом.

Эдвина бросила на Прескотта выразительный взгляд и сказала отцу:

– Не надо было Прескотту распускать руки. Зря он не сдержался и ударил тебя.

Прескотт опустил глаза, терзаясь раскаянием. Эдвина перевела взгляд на отца.

– Но ты сам его спровоцировал: оскорблял его, угрожал ему и мне.

Прескотт не поверил своим ушам. Что это? Неужели Эдвина защищает его? Его сердце снова наполнила надежда.

– Попрошайку и альфонса оскорбить невозможно! И про такого человека ты говорила: «Джентльмен не по происхождению, а по своим поступкам». Как будто такое в жизни бывает!

– Но ты угрожал, что меня высекут розгами. Ты оскорблял человека, который не сделал тебе ничего плохого! – Глаза Эдвины гневно сверкнули, она поднялась и гордо расправила плечи. В ее взгляде было торжество. – Или нормы поведения тебя лично не касаются?

– Но это не я устраиваю кулачные бои!

– Нет, зато ты угрожаешь и подстрекаешь!

Лицо Вуттон-Баррета побагровело.

– Да как ты смеешь…

– Перестаньте! – раздался чей-то резкий голос. – Говорю вам, сейчас же прекратите это!

Все повернули головы к открытым стеклянным дверям.

Слегка опираясь на трость с золотым набалдашником, в гостиную входил сэр Ли. С невозмутимым видом глядя на залитое кровью лицо Вуттон-Баррета, как будто в этом зрелище не было ничего из ряда вон выходящего, он кивнул:

– Добрый день, Вуттон-Баррет.

– Прикажите арестовать этого человека, сэр Ли! – Поднимаясь с дивана, граф махнул заляпанным кровью платком в сторону Прескотта. – Он напал на меня! – Повернувшись к Прескотту, Вуттон-Баррет процедил сквозь зубы: – Я добьюсь, чтобы тебя за это вздернули на виселице!

– Вздернули на виселице? – ахнула Эдвина. Подбежав к Прескотту, она схватила его за руку. Лицо у нее стало белее мела.

У Прескотта пересохло во рту. Он знал, что людей приговаривают к смертной казни и за менее тяжкие проступки. Вуттон-Баррет презрительно фыркнул.

– Его точно повесят за то, что он на меня напал!

Качая головой, сэр Ли вышел вперед.

– Как будто вы сами не заслуживаете того же, Вуттон-Баррет!

– Ч-что вы сказали?

– Мне известно, что здесь происходит. – Глаза старика сверкнули, и губы скорбно сжались. – Боюсь, я слишком хорошо это понимаю.

Граф прищурился:

– Что вы хотите сказать, черт возьми?

– Тридцать лет назад я был на вашем месте: делал скоропалительные заявления, ругал мою неразумную и упрямую дочь и бранил на чем свет стоит мужчину, которого она полюбила.

Услышав эти слова, Прескотт замер от неожиданности. Сэр Ли качал головой, в глазах у него стояли слезы.

– Барбара всегда была упрямой девочкой. И гордости у нее было хоть отбавляй. В этом она походила на своего отца.

– Барбара… – прошептал Прескотт. – Мою мать тоже звали Барбара…

Сэр Ли поднял на Прескотта глаза, полные неподдельного страдания.

– Я хотел переломить ее глупое упрямство. – Слезы потекли по его морщинистым щекам. – Но вместо этого разрушил свою семью. И свою душу тоже. Боль разрывала мне сердце на части.

– Какое отношение все это имеет к тому, что он меня ударил? – вопрошал Вуттон-Баррет. – Я желаю, чтобы его немедленно арестовали.

– Тише, – сказала Эдвина отцу.

Вуттон-Баррет рявкнул:

– Не смей так говорить со мной…