Спаси меня - Сарра Мэннинг

Закусив нижнюю губу, Уилл наклонил голову и впервые за двадцать пять лет всмотрелся в фотографию своего отца. Сначала он не мог сосредоточиться, потому что видел образ Питера, запечатлевшийся за все эти годы в голове. Он продолжал смотреть, перенастраивая воспоминания, и наконец увидел улыбающегося молодого человека лет двадцати пяти, с обожанием глядящего на свою невесту.

Не такой уж высокий – чуть выше Мэри, рост которой составлял метр шестьдесят семь сантиметров, худощавый, он ничем не напоминал монстра из ночных кошмаров Уилла.

Уилл наклонился ближе, чтобы рассмотреть лицо. Светло-каштановые волосы, модные тогда длинные бакенбарды, темные глаза. Не красавец и не урод. Самый обычный. Пройдешь мимо и не заметишь. А ведь он мог поклясться, что лицо Питера навсегда запечатлелось в памяти.

Естественно, Уилл помнил отца уже другим: опухшим от пьянства, с налитыми кровью глазами, без намека на улыбку. А может, он подсознательно искажал его черты, чтобы Питер выглядел монстром, каким являлся на самом деле?

Он внимательно всматривался в лицо, ища разгадки. Так смотрят на изображения диктаторов и тиранов, серийных убийц и террористов-смертников, пытаясь найти признаки того, кем они станут в будущем. Мертвый взгляд, изгиб губ, зловещая тень… Но в этом случае ничего не было.

– Он совсем не такой, как я помню, – сказал он Мэри, которая пристально смотрела на сына, забыв о чае. – Заурядный человек.

– Заурядный, – повторила Мэри. – Вообще никакой. Только тогда я этого не знала.

– А сначала он хорошо к тебе относился? – спросил Уилл, не зная, хочет ли услышать ответ.

– Он всегда говорил, что любит меня, – кивнула Мэри. – Не только в самом начале, когда я верила, надеялась, что это правда, а до самого конца.

Она опустила взгляд на фото и закрыла лицо Питера рукой.

– Как будто любовь – оправдание. Точно так называемая «любовь» извиняла его ужасные поступки. Но к тому времени я уже знала, что он не способен любить и быть любимым…

– Я тоже, – тихо произнес Уилл, – мне кажется, я не способен любить и быть любимым.

– А вот это чушь собачья, прости за мой французский. Мы тебя очень любим, и ты нас тоже, – сказала Мэри, стукнув его по колену.

– Я ничего не достиг.

Уилл чувствовал себя, как на психотерапевтическом сеансе, хотя Мэри было далеко до бесстрастности Роланда. Она страдальчески нахмурилась.

– Пусть у тебя больше нет шикарной работы и квартиры в Нью-Йорке с панорамными окнами, это не имеет значения. Важно, что ты хороший человек. Добрый, заботливый. Будь здесь Флора, она бы подтвердила.

Мэри улыбнулась, и Уилл не мог не улыбнуться в ответ.

– У тебя все наладится, сынок, только отпусти прошлое. Я не начала выздоравливать, пока этого не сделала.

– Если вернуться назад, ты хотела бы никогда его не…

Не успел он договорить, как Мэри покачала головой.

– Конечно, нет. Не встреть я его, у меня бы не было тебя и Роуэн, а я вас очень люблю. Я жалею только о том, что у вас было такое ужасное детство. Я много раз хотела схватить вас и убежать, да не хватало духу.

– Не в этом дело, мама, – сказал Уилл, положив руку поверх материнской, все еще прикрывающей изображение Питера. – Теперь мы понимаем, что это было эмоциональное насилие. Тебе не повезло, ты встретила плохого человека, и мы с Роуэн никогда не винили тебя.

– Я себя виню, Уилл!

– Ты была жертвой, как и мы. Даже в большей степени.

Уилл сжал ее пальцы.

– А теперь у тебя другая жизнь, которой ты достойна, с человеком, который любит тебя даже больше, чем свой велосипед…

– Чуточку меньше, – возразила Мэри, высвободила руку и погладила сына по лицу. – Не позволяй ему испортить твою жизнь. Он того не стоит. Посмотри на него!

Уилл вновь посмотрел на Питера, теперь уже равнодушно. Он не видел этого человека двадцать семь лет и никогда не увидит вновь. Они с Питером Гамильтоном всегда были чужими. Питер не знал его настоящего, даже в детстве. Он видел в сыне лишь отражение собственных слабостей и разочарований.

Тем более он не знал, каким стал Уилл теперь, так зачем считаться с его жалким мнением? Этот чужой человек не должен иметь над ним никакой власти.

Всю свою жизнь Уилл поступал так, точно хотел заслужить одобрение Питера Гамильтона. Получал диплом с блестящими оценками. Работал в Берлине, Париже, все эти годы в Нью-Йорке: зарабатывал больше денег, чем мог потратить, жил в квартирах с панорамными видами, покупал последние гаджеты и дизайнерскую одежду.

И не только материальное: каждый марафон, каждая покоренная вершина, каждая красивая женщина, с которой он встречался. Все это были своего рода попытки послать подальше Питера, человека, который считал его ни на что не годным.

И все равно он чувствовал себя несчастным, неудовлетворенным, несостоявшимся. Как и его отец. Глядя на Питера Гамильтона, стоящего на пороге жизни, еще не превратившегося в обозленного неудачника, Уилл понял: он всегда стремился к тому, к чему стремится в момент, запечатленный свадебным фотографом, Питер.

Теперь он хотел совсем другого: любить и быть любимым, не боясь, что любовь сделает его уязвимым. Когда находишь человека, который тебя по-настоящему любит, ты не становишься беззащитным. У тебя появляется партнер, единомышленник. Тот, кто поддержит в трудную минуту. Человек, которому ты отдал свое сердце. Надежный, как Марго.

Питер Гамильтон сказал бы, что Уилл не заслуживает Марго, что он не достоин такой женщины, такой любви. Но то, что ее не достоин Питер, не означает, что ее не достоин Уилл. Он всю жизнь доказывал себе, что не похож на Питера, так зачем останавливаться? Что мешает ему быть счастливым, в отличие от своего отца?

Уилл уронил голову на руки. Рука Мэри тяжело опустилась ему на плечо: судя по всему, это было дружеское похлопывание.

– Ничего, сынок. Плакать не стыдно.

– Я не плачу, – поднял голову Уилл. – У меня, как говорят психотерапевты, произошел прорыв. Не понимаю, зачем я целый год платил семьдесят пять фунтов в час дипломированному специалисту, если ты вылечила меня за десять минут.

– Семьдесят пять фунтов? – изумленно переспросила Мэри. – Грабеж средь бела дня! Все, хватит этой чепухи, что ты недостаточно хорош. Ты вполне достоин такой славной девушки, как Марго. Она должна радоваться, что тебя встретила.

– Не уверен, что она так на это смотрит, – вздохнул Уилл.

Вот оно – слабое звено его генерального плана. Он думал, что сможет дать задний ход, если события начнут развиваться слишком стремительно, а отступила Марго – перестала отвечать на сообщения, отводила глаза при встречах, не желая на него смотреть.

– А зря, –