За год до победы - Валерий Дмитриевич Поволяев

слышал, что все мы в прошлой жизни уже были кем-то – рыбами, коровами, собаками, дельфинами, львами и все сохранили в себе характер прошлого – собаки в людском обличии остались собаками, а львы – львами. Это предположение казалось Пургину занятным, он убеждал себя в том, что так и было.

– Придется покупать тебе рыбу на рынке, – сказал Пургин и отправился в город к морскому вокзалу, украшенному издали заметным шпилем. Железнодорожные вокзалы во всех городах похожи друг на друга – вместо зданий стоят тяжелые угрюмые утюги, – это в том случае, если город большой и ему положен вокзал первой категории, либо нарядные, смахивающие на раскрашенные сладкие торты домишки с белыми незатейливыми колоннами, так и морские тоже похожи друг на друга, будто произведены на свет одной мамой и одним папой – раскидистые, словно графские конюшни, зеленовато-мутного цвета, со шпилями, на которые ни за что не поднять флаг, шпили предназначены не для того – обычная архитектурная деталь.

Как добираться до рынка, он не знал, да и к чему рынок, если рыбу продавали прямо у морского вокзала. Пургин купил три горки красновато-темной вялой рыбки под названием барабулька – о барабульке он раньше не слышал, но тощий мужичок в буденовке со споротой звездой так азартно говорил за барабульку, считая ее по качеству рыбой выше осетра, что Пургин не удержался, поверил буденовцу и купил целых три порции.

– Это на три ухи! – прокричал ему вслед мужичок.

Дельфиненок не уплыл, он дожидался Пургина, и Пургин радостно улыбнулся ему, сбросил с ног ботинки, подвернул брюки – не стал спешить, как вчера, когда в воду залез в обуви, забрался в ровную тихую гладь.

– Иди сюда! – позвал он дельфиненка.

Тот послушно подплыл.

– Алле-гоп! – Пургин сунул ему в остроносую пасть одну барабульку. Барабулька пропала. – Алле-гоп! – Вторая барабулька также мигом исчезла в пасти дельфиненка, словно ее и не было, это происходило молниеносно; дельфиненок срезал на лету и третью рыбешку, совершил короткий стремительный круг и снова встал в боевую стойку. – Алле-гоп! – азартно выкрикнул Пургин, подбросил очередную рыбку в воздух, та сверкнула малиново-темным боком, исчезла: дельфиненок взял ее, будто верный пес, с лета. – Алле-го-оп! – повторил азартный вскрик Пургин и неожиданно услышал ответное, такое же азартное:

– Алле-гоп!

– Рита!

– Решил взять дельфина на довольствие?

– Ага! Ал-ле-го-оп!

– Только не погубите дельфиненка. Плохо будет, если он разучится сам добывать себе корм. Вы уедете, а он останется.

– Все мы, товарищ Рита, в этом мире временные, постоянных нет – все уедем. Алле-гоп – выкрикнул Пургин и неожиданно подумал: а ведь Рита права! В природу нельзя залезать ни со злом, ни с добром – и то и другое одинаково вредно.

Пургин сам однажды писал о том, как погиб прирученный в одной воинской части медвежонок. Медвежонка научили быть добрым с людьми – и внутри у того прочно сформировалось понятие: все люди добрые, все одинаковые. А оказалось, не все, это медвежонок осознал лишь в минуту, когда навстречу ему из ружейного ствола харкнул огонь. Медвежонок мог убежать, но не убежал – он верил человеку, стрелявшему в него.

Доброе дело очень часто оборачивается печалью, острой сердечной тоской. Бог сотворил человека мстительным, не прощающим ни природе, ни зверям, ни другим людям совершенства – это во-первых, а во-вторых, близости: если один человек приближает к себе зверя, то другой обязательно убивает его. Даже если этот зверь работает артистом в цирке. Пургин потускнел и перестал кричать «Алле-гоп!».

– А ведь ты права, – сказал он Рите.

– Ты никогда не слышал историю про белого дельфина? – Рита села на камень, большой ковригой выступающий из песка, подбила под себя полу тельмановки.

– Нет, – Пургин, прекращая игру с дельфиненком, высыпал в воду всю рыбу, вышел на берег, но дельфиненку не понравилось, что человек перестал играть с ним, он схватил одну рыбешку, ловко швырнул ее в воздух, потом, встав на хвост, поймал и беззвучно, без единой выплеснутой капли, ушел в воду. Взбурлил ее винтом и снова поднялся на хвост.

– Танцор, – похвалил дельфиненка Пургин.

– Ты о чем думаешь? – спросила Рита.

– О Москве. Отдохнул всего ничего, а уже в Москву тянет, – пожаловался Пургин. – Это пройдет или нет?

– Вряд ли пройдет, – убежденно сказала Рита, – здесь, в Сочи, мы временные, постоянные там, дома. Вот и тянет из временного в постоянное – диалектика простая.

– Что ты хотела рассказать про белого дельфина? – Пургин пошевелил босыми пальцами, почувствовал себя стесненно перед Ритой: оказывается, разутый – все равно, что раздетый, одолевает тот же стыд. – Извини, – смущенно пробурчал он и, сев на камень, натянул на мокрые, в прилипшем песке ноги носки.

– Это было на юге, где-то в районе Африки, – сказала Рита, – ну, скажем, там, где находится мыс Горн. Из меня знаток истории не больше, чем из папы римского ворошиловский стрелок, но думаю, что мыс Горн – место такое же прохладное, как наша Балтика, дельфины там водятся в изобилии. Они ведь, дельфины, не любят ни теплую, ни холодную воду – любят воду умеренную.

– Наверное, это так – умеренную, – Пургин расслабленно кивнул, глядя, как дельфиненок рисует в воде круги – один круг побольше, другой круг поменьше. Рыбу он уже съел.

– Пароходы то место преодолевали с трудом – много камней, мелей, рифов… Что еще там есть в морском лексиконе? Узостей. Такое слово есть?

– Есть, наверное.

– Пароходы очень часто терпели крушения. Обойти мыс стороной было никак нельзя. Еще там, говорят, имелись подвижные коралловые рифы – они, как плавающие острова: сегодня риф в одном месте находится, завтра – в другом, послезавтра – в третьем и всякий раз капитан идет вслепую, не зная, врежется в риф или нет. И вот однажды перед одним пароходом появился дельфин странной белой окраски. Все дельфины как дельфины, темные, а этот – белый. Альбинос.

У Риты имелся дар рассказчицы – она любила и умела это делать – неторопливо, словно у нее было поручение неких высших сил, рассказывала вкусно, с деталями, в цвете, исправно ставя запятые и точки. На это тоже надо было иметь дар – далеко не все умеют расставлять в своей речи запятые и точки.

– Дельфин сделал перед пароходом игривый крюк – ну как наш дельфиненок, всегда бывает видно, что дельфин делает, в каком он настроении, – и вот по тому, как тот дельфин шел перед пароходом, как кружил, какие рисунки рисовал, было видно, что он приглашает пароход следовать за ним. Первым это понял капитан и поверил дельфину. Дельфин провел пароход между камнями и рифами просто шутя, без напряга…

– Дельфин-лоцман, – вставил Пургин.

– Скоро о дельфине узнали все капитаны, ему дали кличку Белый, подкармливали, задаривали.

– Кличка без выдумки.

– Дельфин стал проводить пароходы по морю у того мыса. Водил