Мое сердце – бензопила - Стивен Грэм Джонс

остатки, ее старания почти увенчались успехом, улики уничтожены, и вдруг кто-то трясет дверную ручку, напирая на металлическую дверь плечом.

– Да?

– Побыстрее, – шепчет чей-то голос, хорошо, что женский, а не мужской, какой-нибудь старческий и сварливый.

И все же кто-то стоит и ждет по ту сторону двери.

– Сейчас, сейчас, – обещает Джейд, подражая, насколько может, сонному голосу Леты, хотя сделать это сложно – последние девушки не огрызаются, даже если огорчены или плохо держатся на ногах.

Джейд моет руки, вытирает их о нежнейшую полу халата, обматывает полотенцем колючий череп – совершенно новое ощущение – и выключает свет. Набирает в легкие воздуха, раз, другой, и на третьем выкатывается из туалета, стараясь держаться спиной к желающему ответить на зов природы и даже заталкивая его – или ее – в туалет, раз человеку приспичило.

Краем глаза она видит – это одна из близнецов, Синнамон либо Джинджер, и это лучшее, на что она могла надеяться: дети. Не Марс Бейкер, не Мадам Сэмюэлс или Мэйси Тодд, не Росс Пэнгборн или Льюэллин Синглтон, не Лана Синглтон, не… Как зовут жену Росса Пэнгборна? Донна?

Еще ее устроил бы Лемми, Лемми Синглтон. Он или Галатея. С детьми она справится. Детям можно навешать лапши на уши.

– Спасибо, – благодарит Синнамон или Джинджер в спину Джейд, заходя в туалет, Джейд просто кивает и идет по коридору, наверняка ей больше никто не встретится до самой…

Перед ней возникает другая близняшка, Синнамон или Джинджер.

Она смотрит Джейд прямо в лицо, не узнавая.

– Ты… ты кто?

– Подруга Леты, – бормочет Джейд.

– Тут волосы! – объявляет первая близняшка из туалета.

– Ее отец знает, что ты осталась на ночь? – спрашивает вторая.

– Он заказал нам кино, – поясняет Джейд, поворачиваясь боком, чтобы проскользнуть мимо.

– В туалете даже пара нет, – удивляется другая близняшка, видимо, недоумевая, почему голова Джейд обмотана полотенцем.

Джейд ничего не объясняет, просто идет к комнате Леты, ныряет туда с колотящимся сердцем, чувствуя себя, как Джастин в «Кристи», – та все время прячется за дверью, в раздевалке, потому что за каждым углом ее караулит смерть.

Она нащупывает замок на двери, запирается и падает на кровать. Сердце бьется спокойнее, волны адреналина гаснут, их вытесняют лаванда и мелатонин, которые так и лезут в нос. Джейд изо всех сил гонит эти запахи, а тут еще Лета посапывает.

– «Пятница, тринадцатое», – шепчет она в пульт, и ставит «Последнюю главу», которая оказалась не последней – будет считать, сколько раз Джейсона ударили мачете по голове, глядишь, и не заснет. Именно эту сцену она всегда хотела посмотреть в компании одноклассников, в чьем-нибудь гараже, все считают вслух, сколько еще будет ударов, кто-то вовсю подыгрывает, и они убивают Джейсона вместе, иначе с ним не справиться.

Джейд досматривает до конца, считает в уме, потом переключается на третью часть, мотает взад-вперед, доходит до стойки на голове, пожалуй, никакого секса тут нет, но, когда Джейсон разрубает парня от промежности до головы, половина Джейд словно отпадает вместе с ним, и – поскольку снято все так, чтобы был эффект трехмерного изображения, – Джейд следит за этой половиной. И добирается взглядом до своего телефона, каким-то образом включившегося в ее руке.

Нет, не каким-то образом. Очень даже не случайно.

Вот оно, решение, которое ей никак не хочется принимать! Волосы она, конечно, отрезала, но главного не забыла. Если и забыла, то не совсем. Даже Джейсон не смог полностью ее отвлечь.

Всего один звонок – и она спасет много жизней. Набрать номер?

Но тогда… тогда все мечты Джейд о слэшерах не сбудутся. А если сбудутся, и все умрут – разве она будет счастлива? Мало того, пресеки она эту историю со слэшером в зародыше, отдай тогда розовый телефон – может, мистер Холмс не закончил бы жизнь в водах озера Индиан?

Серьезный аргумент.

Джейд звонит в участок, звонит Харди. Не в службу спасения, где ответит диспетчер и будет мотать ей нервы, а прямо в участок.

Три звонка, четыре, и на пятый…

– Служба шерифа округа Фримонт, – отвечает Мэг, бодрая, как ясный день.

– Миссис Кениг? – уточняет Джейд негромко.

– Кто это?

– Я хочу вам что-то сообщить.

– Пожалуйста, представьтесь.

– Я видела… видела, как кто-то умер. В смысле, как его убили.

Минуту на том конце тишина, потом, неожиданно бойко:

– Где ты, дорогая?

– На той стороне озера, – сообщает Джейд очевидное. – В Терра Нове.

– И кого же убили?

– Не важно. Это… это сделал Тео Мондрагон.

– Что-что?

– Он убил. Тео Мондрагон.

– Это Джейд Дэниэлс, – объявляет Мэг, кажется, перекладывая телефон от одного уха к другому.

– Я звоню анонимно.

– У нас определитель входящих звонков, дорогая.

От бессилия Джейд закрывает глаза.

– Прости, но шериф дал четкие инструкции, если ты позвонишь. Сказал, это будет твой очередной… что за слово он использовал? Да, вспомнила. Гамбит. Твой очередной гамбит. Смесь азартной игры с военной хитростью означает…

– Я знаю, что это означает.

– Да, конечно. Грейди… говорил, что ты – ходячий словарь.

Грейди, Медведь, Шерлок, Холмс, Пират озера Индиан, Ночной пилот – у некоторых преподавателей истории имен не меньше, чем у «Кровавого залива».

То есть было. Имен у некоторых преподавателей истории было не меньше.

Важно другое.

– Он говорил с вами обо мне? – спрашивает Джейд, прекрасно понимая, что полностью себя выдает.

– Учитель тобой очень гордился, – заверяет Мэг, прижав телефон ближе ко рту, но Джейд слышит лишь то, что она говорит в прошедшем времени.

– Никакой это не гамбит. Я видела своими глазами, вы должны мне поверить!

– Как в слэшере?

– Из-за того, что я… это вовсе не значит, что ничего не было! И если вы не… поймите, завтра многих ждет смерть!

– Шериф предупреждал, что ты так скажешь. Что-нибудь насчет «закрыть все пляжи».

Джейд опускает телефон на листы бумаги, смотрит за тем, как ее большой палец прекращает этот идиотский, дурацкий и обреченный на неудачу разговор, считает секунды – за сколько времени экран телефона в два раза убавит яркость, а потом и вообще погаснет: пятнадцать, тридцать. Для верности она повторяет операцию, на сей раз получается пятнадцать и тридцать два, и для полной гарантии начинает считать по новой, и в этот раз – или в следующий? – тьма окутывает не только экран, но и ее веки. Она проваливается в сон и говорит себе: не страшно, угрозы нет. Дверь заперта, на яхте тихо, как на кладбище, одеяло мягкое и теплое, близнецы не подняли тревогу и, самое главное, слэшер не орудует там, где живет. Тео Мондрагон наверняка это знает, это самые азы. Ей важно одно – обязательно проснуться до рассвета, прошмыгнуть через лабиринт коридоров и унести отсюда ноги раньше, чем Лета позовет ее завтракать вместе со всеми на палубе.

Первая мысль, с которой Джейд просыпается – кажется, сон длился мгновение, – заглавие еще одной работы для мистера Холмса: «Удивительная алгебра ужаса». Ее главный пример, из которого и вышел заголовок, гласит: