Без ума от любви - Дженнифер Эшли

Она отстранилась.

— Йен, скажи, что прощаешь меня.

Она посмотрела ему в глаза, и он не мог отвести от нее взгляда.

Глаза Бет, горящие синим цветом, наполнились слезами. Он мог бы часами смотреть в них, околдованный этой синевой. Он где-то читал, что глаза — это зеркало души, и душа Бет была чистой и доброй.

Она была в безопасности, но чудовище, скрывавшееся внутри Йена, было точно таким же, как и чудовище, которое скрывалось внутри его отца. Он мог в приступе гнева, потеряв власть над собой, ударить ее. Но не мог допустить, чтобы это когда-либо произошло.

— Мне не за что тебя прощать, любимая.

— За то, что я пошла к инспектору Феллоузу. За то, что все это устроила. За убийство миссис Палмер… Ведь она умерла?

— Да.

— А не вернись я в Лондон, она была бы жива.

— А Феллоуз все еще считал бы виновным меня. Или Харта. Никакого прощения не может быть, моя Бет, за то, что все узнали правду.

Казалось, она не слышала его.

— Я так сожалею!.. — в горячке рыдала она.

Она прижала руку к его груди и спрятала лицо у него на плече.

Сердце Йена громко стучало, когда он прижимал ее к себе. Когда же он осторожно приподнял ее, чтобы поцеловать, то увидел, что глаза ее снова закрылись, и она потеряла сознание. Йен опустил жену на подушки, роняя слезы на ее горячую кожу.

Бет медленно просыпалась. Она была мокрой от пота, и все у нее болело, но где-то в глубине души она чувствовала, что самое страшное позади.

Ей очень хотелось есть.

Она повернула голову и увидела Йена. Он сидел в кресле возле кровати, запрокинув назад голову и закрыв глаза. На нем были только расстегнутая рубашка и брюки. Он крепко держал ее за руку, но из его губ вырывалось лишь легкое похрапывание.

Бет сжала руку Йена, готовая посмеяться над его распростертой фигурой и измятой одеждой. О, для того, чтобы слезть с кровати, взобраться к нему на колени и снова оказаться в его объятиях, требовались энергия и силы.

— Йен… — прошептала она.

При звуках ее слабого голоса он мгновенно открыл глаза. Йен окинул ее взглядом и тут же оказался на кровати с чашкой воды в руке.

— Выпей.

— Я бы что-нибудь съела.

— Выпей эту чертову воду.

— Да, муж мой.

Бет медленно пила, наслаждаясь ощущением влажности на пересохшем языке. Йен не отрываясь смотрел на ее губы. Она подумала, что если не будет достаточно быстро глотать, задерживая его, то не зажмет ли он ей нос и не вольет ли жидкость ей в горло.

— Теперь хлеб, — сказал Йен.

Он отломил крохотный кусочек и поднес к ее губам. Бет взяла его, не в силах сдержать улыбки.

— Это напоминает мне время, когда мы были в Килморгане. Ты кормил меня завтраком.

Йен, не отвечая, отломил еще несколько кусочков и смотрел, как она жует и глотает их.

— Мне уже лучше, — сказала она, съев еще немного хлеба, чтобы порадовать его. — Но я очень устала.

Йен пощупал ее лоб.

— Лихорадка прошла. Слава Богу!

Она помолчала и вскрикнула, когда он крепко обнял ее. Его рубашка расстегнулась, тепло его голой груди грело как теплое одеяло.

Он пытался поцеловать запекшиеся губы, Но она отстранилась.

— Нет, Йен. Я, должно быть, отвратительна. Мне нужна ванна.

Он погладил ее по голове и убрал волосы с ее лба. Его глаза увлажнились.

— Сначала отдохни, поспи.

— Ты тоже.

— Я спал, — возразил он.

— Я имею в виду по-настоящему поспать в постели. Вызови горничную, пусть она поменяет постельное белье, и ты сможешь спать здесь со мной. — Она смахнула с его щеки слезу, радуясь редко проявлявшимся у него чувствам. — Я так хочу.

— Я сменю простыни, — сказал он. — Мне приходилось это делать.

— «Верхние» горничные будут недовольны, если ты отнимешь у них работу. Они считают, что это не твое место. Большие снобы эти «верхние» горничные.

Он покачал головой:

— Я ничего не понимаю из того, что ты говоришь.

— Тогда я должна постараться.

Йен вынул из шкафа стопку простыней и стал снимать простыни с одного края кровати. Бет пыталась помочь, но поняла, что не в силах снять даже уголок.

Йен аккуратно все убрал и застелил свежие простыни на половине кровати. Затем проделал то же с другой половиной. И, осторожно подняв Бет, переложил ее на чистые простыни.

— А ты хорошо научился это делать, — заметила она, когда он прикрывал ее стегаными одеялами. — Может быть, ты мог бы открыть школу для обучения «верхних» горничных.

— Книги.

Она подождала, но он лишь выбросил в холл кучу снятого постельного белья и снова закрыл дверь.

— Прости, что ты сказал?

— Книги о том, как надо ухаживать за больными.

— Ты читал их, не правда ли?

— Я читал все.

Он снял сапоги и растянулся рядом с ней на кровати, согревая ее своим теплом.

— Книги о том, как надо ухаживать за больными?

Мысли Бет вернулись к тому моменту, когда ночью она проснулась и увидела, что Йен смотрит ей в глаза. В его золотистом взгляде было столько страдания, столько боли. Сейчас он опять избегал ее взгляда, не позволяя ей смотреть ему в глаза.

— Несправедливо, что ты смотришь на меня, лишь когда я тяжело больна, — сказала Бет. — Вот я проснулась, чувствую себя лучше, а ты отворачиваешься.

— Это потому, что когда я смотрю на тебя, то обо всем забываю. Теряю смысл своих слов и поступков. Я вижу только твои глаза. — Он опустил голову на ее подушку и положил руку ей на грудь. — У тебя такие прекрасные глаза.

Ее сердце застучало сильнее.

— А затем ты льстишь мне так, что я чувствую себя ужасно и сержусь на тебя.

— Я никогда не льстил тебе.

Бет погладила его по щеке.

— И ты знаешь, что ты самый прекрасный человек на всей земле, не так ли?

Он не ответил. Его горячее дыхание обжигало ее. Она чувствовала себя усталой, но не настолько, чтобы не ощутить, как приятно напряглись мышцы между ее бедрами.

И еще ей вспомнилась церковь, страшная боль и отчаяние миссис Палмер, и все, пропитанное запахами ее прежней жизни.

— Она ведь умерла? Я спрашиваю о миссис Палмер…

— Да.

— Она так любила его, эта несчастная женщина…

— Она была убийцей и чуть не убила тебя.