Иллюзия греха. Последняя иллюзия - Диана Соул

Уходя из палаты, я набрала Картера и попросила отвезти домой. Весь обратный путь молчала, размышляя над тем, что, даже получив прямую просьбу не вмешиваться, все равно не могла этого не сделать.

Была обязана попытаться еще раз.

/Ричард/

В детстве, глядя на большинство взрослых, я считал их старыми. Двадцать лет казались предвестником пенсии, а уж тридцать и вовсе ритуального агентства. Вот только стоило достигнуть каждого из этих возрастов, и понимание, что это только начало пути, не могло не радовать.

Уже тогда мне было сложно понять Герберта, который смотрел на смерть, как на нечто логичное и неизбежное. Меня же на столь раннем этапе она пугала. Ведь для себя я поставил цель – сделать в жизни что-то действительно важное – и попросту боялся не успеть.

Но стоило попасть в Квартал к Мардж, пусть не сразу, но я понял, что спешить мне теперь некуда. Казалось бы, я мог наслаждаться всем происходящим вокруг, записывать мемуары с подробностями каждого дня – составить самую подробную летопись этого периода, но предпочел этого не делать.

Потому что бесполезно. Время оказалось куда сложнее, чем я думал раньше, наивно полагая, что могу изменить его ход, сделав неосторожный шаг.

Оно шло своим ходом, и даже если я пытался сделать что-то выходящее из ряда вон – создать ради эксперимента двигатель внутреннего сгорания раньше срока или сгенерировать электрический ток для машины времени, – то что-то обязательно шло не так.

Время оказалось не водой, после броска камнем в которую пойдут круги. Время было подобно желе. Настолько плотному, что камень лежал на поверхности натянутой пленки, которая даже не дрожала под его весом, а лишь медленно продавливалась вниз, позволяя ему погрузиться на дно.

Я был тем самым камнем, который вырвало из одной реальности и переместило в другую. И как бы я ни хотел создать круги на воде, они гасли, даже не начавшись.

Однажды я рассказал Марджи о ночи эксперимента и даже не думал, что получу разгадку, над которой ломал голову долгие годы: что же пошло не так?

– Это из-за Виолы… – задумчиво произнесла она. – То, как ты ее описываешь. Похоже, она стихийный артефактор. Если девушка пожелала тебе успеха в эксперименте, то вполне могла повлиять на технику даже через стены.

В это не верилось, но когда Мардж рассказала о людях, сходных с Виолой, остаться скептиком было сложно. Даже среди артефакторов они были редкими птицами. Слишком велика и неподконтрольна была сила, доставшаяся им. От них старались держаться подальше, и чаще всего эти люди заканчивали свой век в изоляции, так и не совладав с даром.

– Не стоит ее винить, – произнесла тогда Мардж, положив руку мне на плечо. – Она не хотела такого исхода.

– Я и не виню. Глядя сейчас с высоты прожитых лет, я ей даже благодарен.

Хотя немного я все же лукавил.

Иногда я проклинал тот вечер эксперимента, и это «иногда» происходило с каждым годом, что приближал смерть Мардж, все чаще.

Было безумно сложно смотреть на ее старость.

Она была похожа на закат солнца или на осень перед лютой зимой.

Хозяйка Квартала не сдавала позиции, цеплялась за каждый отведенный год, а мне оставалось вечерами лишь поправлять ей одеяло, чтобы не мерзла.

Ее когда-то прекрасное тело становилось дряхлым и немощным, но даже сейчас Мардж вела себя достойно Королевы. Прозвала себя тетушкой и всех работниц Квартала обязала называть себя именно так.

Я понимал, что подобным образом в ней говорит нереализованный материнский инстинкт, и хоть она была вынуждена быть жестокой снаружи, но я знал, что по утрам она всенепременно подливает каждой работнице Квартала в чай чудо-зелье.

Когда же я спрашивал, зачем она это делает, Мардж отмалчивалась. Лишь однажды призналась:

– При всей своей ужасности Квартал – лучшее, что могло случиться с этими девушками. Они не принадлежат себе. Их бы ждал дешевый бордель с солдатами или моряками, и, скорее всего, он и ждет, когда красота покинет их. Поэтому мне не жалко нескольких капель зелья, чтобы продлить им пребывание здесь хотя бы на пару лет.

Но шло время, и, несмотря даже на ухищрения Мардж, старые девушки уходили, а новые приходили. Постоянными в Квартале оставались только она и я. Старая тетушка и ее верный дворецкий. В этой текучке никто не замечал, что я старел гораздо медленнее, чем следовало, и когда Мардж уже давно разменяла сотню лет, я не выглядел таким же стариком, на вид – хорошо, если где-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью.

Наверное, в этом был главный плюс моей должности – чаще всего меня и вовсе не замечали, воспринимая чем-то вроде мебели или пыли, что вот сейчас витала в подсвеченном солнцем воздухе.

Я наблюдал за пляской мелких частиц и пространно размышлял над тем, что будет, если собрать нанотехнологичный фильтр для очистки воздуха. Будет ли он работать или сразу сломается, как вещь, которой не место и не время.

– Ричард, – отвлекла меня Мардж. Она сидела за письменным столом, разбирая корреспонденцию, и как раз только что отложила одно из писем в сторону. – Сегодня нужно ехать с «посещением», сам знаешь куда.

Я невольно скривился. Каждый раз это мероприятие вызывало у меня странные чувства, хотя, наверное, и не несло в себе ничего ужасающего.

Просто раз в год я вез Марджери в дешевые публичные дома Столицы, там она придирчивым взглядом осматривала подросших мальчиков и девочек и, так сказать, отбирала для обучения будущей работе.

С одной стороны, мы были теми, кто разлучал детей с их семьей. Ведь в дешевых борделях оставались матери, а с другой – у этих подростков появлялся пусть и небольшой, но шанс выбраться из клоаки.

– Хорошо, – без каких-то промедлений согласился я. – Сейчас приготовлю экипаж.

Через полчаса мы выехали из Квартала и двигались к одной из окраин Столицы. Чем дальше от центра, тем больше грязи на улицах, хотя я уже не удивлялся этому слишком сильно. В конечном итоге ко многому привыкаешь. Даже к дешевым борделям, в которые заходишь, а перед тобой сразу выстраивают с десяток детей на «смотр». Мальчики, девочки. Чаще всего худые, грязные, с затравленными взглядами.

Марджери ходила перед ними, цепко вглядываясь в каждое из лиц, и только я знал, что она там искала – уверенных, сильных, умных, способных к чему-то большему, чем раболепное выполнение контракта.

Но сегодня мы уехали из двух публичных домов ни с чем.

– Они смотрят на меня так, будто я отвезу их в сказку, а у самих руки трясутся от страха передо мной же. Такие точно не выживут, сломаются, – говорила Марджи, скупо поджимая губы. – Ладно, в еще одно место, последнее на сегодня. И потом поедем домой, Ричард.

Устало вздохнув, ударил поводьями. Лошадь всхрапнула и покатила колесницу вперед по узким улочкам к очередному борделю.