Дикая роза - Альберто Альварес

— Все девичьи признания сентиментальны…

Она танцующей походкой направилась по сверкавшему под электрическим светом паркету в сторону кухни.

Паулетта ласково наклонилась к Томасе, лежавшей на широкой постели в комнате для гостей.

— Ну, проснулась? Вот теперь у тебя вид гораздо лучше. Она взяла Томасу за руку.

— Так что ты нам расскажешь о Розе?

— О какой Розе? — Томаса непонимающе смотрела на нее.

Паулетта решила не торопиться. Она стала рассказывать Томасе историю, известную им обеим. Но Томаса не реагировала на ее слова.

— Я Паулетта… мать той девочки, Розы, которую ты должна была унести из дома, чтобы спасти.

— Роза?.. Паулетта?.. Не знаю их… Голова болит… Голова — как тыква вареная.

Это все, что она говорила.

— Ты хоть помнишь, где живешь? — спросила Эдувигес. Томаса надолго задумалась.

— Это я помню, — сказала наконец она.

— Где? — Паулетта вся устремилась в ее сторону.

— У меня домик… маленький… в этом… в «затерянном городе»…

— Да ведь вы переехали. Ты и Роза…

Томаса вдруг разволновалась, приподнялась на постели и закричала:

— Не хочу ничего слышать! Не хочу!.. Внезапно вошедший Роке увел Паулетту.

— Оставьте ее в покое. Ей надо как следует отдохнуть. Паулетта стала объяснять ему, что это та самая женщина, которая когда-то бежала с ее дочерью Розой… Но Роке уже знал от врача, что женщина называла в бреду имя Розы.

— Мы вылечим ее, — сказал Роке. Паулетта благодарно прильнула к нему.

— Как ты добр ко мне! Я так благодарна тебе за то, что не отказываешь ей в гостеприимстве.

Он улыбнулся ей.

— Твое прошлое для меня — сильный удар. Но это позади.

И он нежно похлопал ее по руке.

Они ушли к себе. В своей уютной гостиной они просидели весь вечер, часто встречаясь глазами и думая о том, какое все-таки счастье выпало на их долю: быть вместе и так верить друг в друга. Они уже собирались готовиться ко сну, когда в гостиную вбежала растерянная Эдувигес.

— Томаса исчезла, — закричала она. — Нет ее одежды: она куда-то ушла!

Роке и Паулетта кинулись в комнату для гостей. Она и впрямь была пуста.

Дульсина по-прежнему испытывала острую необходимость поделиться новостью о своих чувствах к лиценциату Роблесу. Ей казалось, что у Кандиды было время прийти в себя от своего раздраженного уныния, и она вновь зашла к ней.

— Выслушай меня и не перебивай. Это очень для меня важно.

— Хорошо, я слушаю. Ты улыбаешься, стало быть, новость хорошая.

— Речь пойдет об одном мужчине…

— Ах вот как… Я его знаю?

— Конечно, милая. Он у нас бывает чуть ли не каждый день. Это лиценциат Роблес.

Кандида изумленно взглянула на нее.

— Ну и что ты хочешь сообщить мне о лиценциате Роблесе?

Дульсина в нервном возбуждении мелкими шагами прохаживалась по мягкому ковру.

— Во-первых, благодаря ему мы провели очень успешные банковские операции.

— Это я знаю. — Кандида не отрываясь смотрела на нее.

— А во-вторых… во-вторых, наше общение привело к тому, что… между нами возникла взаимная симпатия…

— Что ты имеешь в виду? — растерянно спросила Кандида.

— Ну как ты не понимаешь?.. Он человек свободный, я тоже свободная женщина. Почему же между нами не может возникнуть серьезная связь?.. Скажем, с перспективами брака?.. Что с тобой, Канди? Что ты так смотришь на меня?!..

Роза никак не могла понять Эрнесто. Она толковала ему, что Рикардо в очередной раз оскорбил ее, предложив деньги при разводе. Эрнесто же объяснял ей, что так всегда и делается, и Рикардо поступил как истинный кабальеро.

— Ох, кабальеро! Если он кабальеро, то я японский император, — заявила Роза под хохот Эрнесто.

Он, впрочем, тут же осекся. В доме была беда: о Томасе до сих пор ничего не было известно.

Он стал снова объяснять Розе, что, когда мужчина и женщина женятся, его и ее состояния становятся общими.

Ей это показалось очень глупым.

— Какое у меня состояние-то? — недоумевала она. — У него вон какой домина. А у меня — одни джинсы.

— Тем более, раз он с тобой разводится, то должен гарантировать твое материальное благополучие.

Это утверждение Эрнесто дало совершенно неожиданный результат.

— Это что же значит, он ко мне заявился, чтобы все по закону сделать, а не то, чтоб поглядеть на меня?.. Эх, дурачок!..

Она произнесла это так, что Эрнесто грустно вздохнул:

— Ты его все еще любишь…

Он ушел. А Роза опустилась на колени перед алтарем Девы Гвадалупе и стала горячо молиться о возвращении матушки Томасы.

И опять Томаса брела по городу, чудом и, наверно, Девой Гвадалупе, спасаемая от несущихся автомашин. Но на этот раз она знала, куда идет: в «затерянный город».

Она нашла его, Вилья-Руин, в котором прожила столько лет. Но не нашла в нем своего старого дома: он был уже снесен. Единственным, кто встретился ей, был ее старый сосед Сельсо, который вместе с некоторыми другими жителями бывшего трущобного города вцепился в свое старое жилье и ни за что не хотел покидать его.

— Донья Томаса, что вы здесь делаете? — изумился он. Из ее ответов он очень скоро понял, что она плохо соображает. Она сказала ему, что ищет свой дом.

— Разве вы забыли, что у вас теперь другой дом? Только теперь она узнала его.

— Это вы, Сельсо? — Ее стала бить дрожь. — А где же я сейчас живу?

Сельсо не знал ее нового адреса.

Томаса напряженно о чем-то думала. Потом сообразила, что ее адрес может знать Филомена, которая торгует на базаре. Куда переехала Филомена, Сельсо знал. Это было неподалеку.

Филомена очень обрадовалась Томасе. Но ее нового адреса она тоже не знала и с горьким сочувствием выслушала жалобу Томасы на то, что с ее памятью творится что-то странное: Томаса не помнила самых простых вещей.

В доме Паулетты было тревожно.

Мало того что пропала Томаса. Ночные поиски ее привели к тому, что Роке, безрезультатно объездивший чуть не весь город, внезапно почувствовал себя плохо, стал смертельно бледен, и Паулетта немедленно уложила его в постель.

В страхе глядя на него, она не отходила от постели, пока не приехал доктор Кастильо.

Он признал состояние больного очень серьезным, сказал даже, что «он плох», чем поверг Паулетту в такую тоску и тревогу, что впору было оказывать помощь ей самой.