Меч над пропастью - Михаил Ахманов

– Ты знал и не сказал!

– Мог ли я лишить тебя радости, владыка? Ты жив, а умышлявший злое мертв… Ты его убил. Ты выдавил ему глаза и сломал хребет… Что дороже радости победы?

Хватка Трубача ослабла.

– Об этом Камма тоже сказала?

– Да, Великий Вождь. В том, что случилось, не было для тебя опасности.

– Хурр! – Он опустил руку и уставился в лицо Тревельяна, о чем-то размышляя. Потом сказал: – Ты прав, Айла. Сегодня мы убили многих, и моя радость велика. Вчера я убил одного, но радость была еще больше.

– Боги послали тебе две победы и пошлют еще, – пообещал Тревельян. – Ты будешь побеждать, а потом уйдешь на равнины, где много травы и воды, и Бааха сделает тебя их повелителем. Навечно!

– Но пока я еще не ушел, я еще здесь, и могу содрать шкуру с любого, даже с ппаа Белых Плащей. – Вождь ткнул Ивара в грудь. – Этого не случится, Айла, если ты поговоришь с Баахой. Тот, кто напал на меня… Я хочу знать, был ли он один или есть другие, что замышляют зло. Бааха скажет тебе их имена и подарит мне новую радость. Я разрежу им животы и пущу туда крыс… или велю закопать их с мертвецами… или вырву им печень… Иди, Айла! У тебя много времени. Придешь в мой шатер на рассвете.

– Ночью светлый бог спит, – осторожно произнес Тревельян.

– Тогда спроси у Каммы, у Потики или Гхарра. Ты лучше знаешь, у кого спросить!

– Слушаю твой зов, великий вождь. Я спрошу.

Прыгнув на спину скакуна, Тревельян направился к воротам, а оттуда – в обоз, к своим оголодавшим спутникам. Красное солнце село, погасли багровые зарницы, в небе зажглись редкие звезды, в стане шас-га, что раскинулся на дороге и в землях оазиса, вспыхнули костры и факелы. На стенах и башнях замка тоже виднелась россыпь алых точек – защитники твердыни не спали, готовились к грядущей битве и неминуемой гибели. Ветер, дувший с юга, стих, и необозримое пустынное пространство лежало перед Тревельяном, словно мгновенный снимок морской поверхности: застывшие волны барханов и темные провалы между ними.

После трапезы все, кроме Тентачи, улеглись спать. Битсу-акк сидел, не смыкая глаз, робко поглядывал на Ивара; барабан чуть слышно рокотал под его пальцами.

– Что не спишь? – спросил Тревельян.

– Думаю, хозяин. В прошедшие дни я видел так много… Схватку с казза, Спящую Воду, лагерь огромного воинства и битву… Много, много! – Певец растопырил пальцы, поглядел на них и сказал: – Хватит на десять Долгих Песен! Конечно, если я смогу их сложить.

– Это будут песни о сражениях и смерти?

– Нет, великий ппаа, нет. О сражениях поют все битсу-акки, это привычно, как… как… – Тентачи огляделся, – как повозка, или яхх, или шатер. Я бы спел о чудесном, о Духе Ветра, что явился нам по ту сторону гор и избавил от казза, о подземелье, где мерцает Спящая Вода, и о знамении Баахи. Но сначала я должен сложить песню о тех местах, куда мы уйдем из этого мира. Ты обещал рассказать, хозяин… – Он с надеждой уставился на Ивара. – Те равнины с водой и травой… Что еще там есть?

– Есть горы, – молвил Тревельян, – есть реки и леса, есть водопады и ручьи. Это хорошее место, Тентачи. Когда придет твой срок отправиться в эти края, ты не должен бояться.

– Не буду. – Певец кивнул. – Но расскажи еще, великий ппаа! Реки, горы, ручьи… Какие они? Я хочу их увидеть… не глазами, а здесь! – Он коснулся лба.

– Вообще-то у меня есть дело, – произнес Тревельян. – По велению вождя мне нужно потолковать с духами, и для этого я удалюсь на всю ночь в пустыню. Но раз ты просишь… Слушай!

Широкая река текла на юг,

Нигде не изгибаясь; под лесной

Горой она скрывалась в глубине

Скалистых недр. Всевышний водрузил

Ту гору над рекою, чтоб земля

Вбирала жадно влагу, чтоб вода

По жилам почвы подымалась вверх

И, вырвавшись наружу, ключевой

Струей, дробясь на множество ручьев,

Обильно орошала Райский сад,

Потом, соединясь в один поток,

С откоса водопадом низвергалась

Реке навстречу, вынырнувшей вновь…[39]

Ивар читал Мильтона на древнеанглийском, а закончив, принялся переводить на шас-га. Это было нелегким занятием, но энтузиазм слушателя его подбодрил: глаза Тентачи сияли, губы беззвучно шевелились, пальцы отбивали на барабане ритмичную дробь. Он находился сейчас в том загадочном трансе, в котором пребывают поэты в миг творения; он повторял за Иваром слова, но не те, что слышал – то была другая песня, не спетая когда-то на Земле, а рождавшаяся сейчас под иным небом, иными звездами. Но говорилось в ней о Рае.

Тревельян смолк и поднялся.

– Я увидел, увидел… – тихо шепнул Тентачи. – Это чудо, мой повелитель! Мелькнувшее в словах стало явью и снова превратилось в слова… Чудо, чудо!

– Так бывает, – заметил Тревельян. – Я рассказал бы больше, но наступила ночь, и мне пора вызвать демонов. Я вернусь к восходу Аукката.

С этими словами он сел на скакуна и направился в пустыню.

Возможно, даскины занимались прогрессорством, но этот вывод скорее связан с бытующими в Галактике преданиями, чем с конкретными фактами. В самом деле, если Галактика находилась под контролем даскинов, как утверждают легенды, то их влияние на другие, не столь высокоразвитые, цивилизации кажется очевидным. Их вмешательство могло состоять не только в передаче каких-либо знаний (вспомним о Портулане Даскинов, контурном приводе и т.д.), но и в иных формах; например, они могли являться арбитрами в спорах или внешней силой, препятствующей экспансии слишком агрессивных рас. Во всех подобных случаях активное прогрессорское воздействие неизбежно. К сожалению, нам неизвестны объекты такого воздействия – кроме, возможно, Хтона, куда направлена экспедиция ФРИК и Исследовательского корпуса. Результаты еще не обнародованы, и потому нет смысла их обсуждать. Однако мы вправе коснуться гипотезы Сато-Ортеги, возникшей под влиянием тех предварительных материалов, которые собрал ксенолог И.Тревельян, первооткрыватель Хтона. Эта гипотеза связывает исчезновение даскинов из пределов Галактики непосредственно с их прогрессорской деятельностью, которая, по мнению Сато и Ортеги, не увенчалась успехом. Авторы гипотезы упоминают «стыд поражения и вину», отмечая при этом, что такие категории, скорее всего, были неведомы даскинам, и причина их исчезновения или перехода в латентную фазу лежит гораздо глубже. Согласно Сато и Ортеге, она связана с осознанием тщетности своих усилий и психологическими ограничениями, диктовашими даскинам те или иные методы вмешательства.

Абрахам Лю Бразер «Введение в ксенологию архаических культур». Глава 8. Аналоги ФРИК в прошлом.