Лермонтов. Мистический гений - Владимир Бондаренко

Образ Демона — самый многогранный и разноликий образ в творчестве поэта. Это не дьявол, не Сатана, но и не какой-то мелкий бесенок. Он могуществен и мстителен, восстает против сложившегося миропорядка, и в то же время он тоскует и по любви, и по идеалу. Для небесного создания он чересчур человечен. Он чересчур привязан к самому автору.

Честно говоря, я не думаю, что так называемый придворный список поэмы принес Лермонтову пользу. Да, именно по этому списку А. И. Философовым в 1856 году в Карлсруэ была напечатана в типографии Гаспера мизерным тиражом в 28 экземпляров поэма "Демон". И значит, сохранилась для вечности. Через год, в 1857 году тот же Философов выпустил второе издание "Демона", уже соединив придворный список с лопухинским, введя диалог Демона и Тамары. В России поэма появилась только в 1873 году, 35 лет спустя после того, как Лермонтов поставил в ней последнюю точку.

Но при всех цензурных и самоцензурных сокращениях не мог императорский двор одобрить демоническую поэму. Как бы ни восхищались тайком его стихами и сама императрица, и ее дочери, для суровых придворных чиновников и православных иерархов "Демон" был неприличен. Не случайно же после гибели поэта императрица пишет в своем дневнике: "Гром среди ясного неба. Почти целое утро с великой княгиней читали стихотворения Лермонтова…" И когда вскоре великая княгиня Мария Павловна, "жемчужина семьи", уезжает к мужу в Германию, императрица дарит ей как самое драгоценное "Стихотворения" Михаила Лермонтова и роман "Герой нашего времени".

Говорят, император не один раз чуть ли не ревновал поэта к своей семье. Но об этом в другой раз.

Увы, при жизни поэта "Демон" не был разрешен цензурой. И герой поэмы Демон терпел финальную катастрофу в схватке за Тамару, и демоническое его отражение в душе поэта тоже терпит поражение.

Надо ли было Лермонтову переделывать для императорского двора поэму? Может и не надо, прав Белинский. Но поэт всегда творит, и именно в придворном варианте возник чудесный монолог Демона, который стоит всей переделки.

Назови поэт своего героя не Демоном, а Прометеем или каким-либо восточным или славянским одиноким и гордым героем, может, и по-иному бы судьба сложилась.

Думаю, недолюбливают Демона и наши нынешние церковные и правительственные власти. Не подходит им ни одинокий бунт героя, ни восстание против несправедливости мирового порядка. И не понять, то ли мир несет зло гордому мятущемуся Демону, то ли сам Демон недоволен миром.

Ясно же, что это мысли самого Михаила Лермонтова. Но почему они, от первого же его стихотворения, обретают некое демоническое начало то в горбуне Вадиме, то в Арбенине, то в Мцыри, то в самом Демоне. Пусть он, расставшись с прочими мечтами, в конце концов и от Демона отделался стихами. Увы, финал в жизни все равно случился демонический.

Демон отвергнут Богом, его возлюбленная Тамара погибла, хоть и взята ангелом в райский мир. Ее могила всеми забыта и покинута.

Как бы ни приукрашивали "Демона" лермонтовского, Демон не может быть ни служителем Бога, ни носителем Добра. И если в самом Михаиле Лермонтове временами прорывалось демоническое начало, с которым он сам и боролся, это и делало его поэзию бунтарской более, чем все его юнкерские порнографические поэмы.

Лермонтов и на самом деле — герой нашего нынешнего времени — как никакого другого. Герой начала XXI века. Впрочем, так уж мистически повелось, все столетия начинаются в чем-то одинаково. И время Николая I конечно же по многим параметрам совпадает с нашим путинским временем. Без высоких идей, без великих замыслов. Единственная беда — не видать ни Грибоедова, ни Гоголя, ни Пушкина, ни Лермонтова. Чем закончится? Новым крымским поражением? Тем более, и стихи, и проза Михаила Юрьевича Лермонтова крайне созвучны нашему времени. Да и герой — тот же, волевой, смелый, мужественный, решительный, но лишенный всякого смысла жизни, кроме удовлетворения своей похоти. Вряд ли Владимиру Путину полюбился бы нынешний Печорин, как и Николаю I. Ближе Максим Максимыч, "слуга царю, отец солдатам…", но где их нынче взять?

И по-прежнему живы слова Виссариона Белинского, сказанные после выхода этого изумительного лермонтовского романа: "Вот книга, которой суждено никогда не стареться, потому что, при самом рождении ее, она была вспрыснута живою водою поэзии! Эта старая книга всегда будет нова… Перечитывая вновь "Героя нашего времени", невольно удивляешься, как все в нем просто, легко, обыкновенно и в то же время так проникнуто жизнию, мыслию, так широко, глубоко, возвышенно…"

Но я все время, перечитывая этот роман уже после десятков толстенных книг о самом Лермонтове, думаю еще и о другом: почему же все и сегодня боятся сказать, что многое в своем герое Лермонтов брал из себя. В этом же откровенно не раз признавался и сам Михаил Юрьевич. Это же впечатление выразил тот же Виссарион Белинский: "Печорин — это он сам как есть". Как-то, даря свой роман княгине Одоевской, будучи у нее в гостях, Михаил Лермонтов на заглавном листе романа после печатных слов "Герой нашего времени" добавил запятую и дописал: "упадает к стопам ее прелестного сиятельства, умоляя позволить ему не обедать".

Он как бы приравнял себя к "герою нашего времени". Конечно, это не слепок с автора, скорее, он высмеивает ту одержимость злом, красотой зла, которая присутствует в Печорине. Но ведь и сам Михаил Лермонтов всю жизнь боролся в себе самом с тем же любованием красотой зла. Печорин — это издевательская карикатура на самого себя.

Уже в драмах "Menschen und Leidenschaften" и "Странный человек", а затем в "Маскараде" и "Двух братьях" Лермонтов стремился показать читателю героя, подобного ему самому, "странного человека"… С одной стороны крайне активного, энергичного, но из-за того, что он сам не знает, что делать со своей энергией, он превращается в полуживого человека.