Дипломная работа по обитателям болота - Александра Черчень

— Ну надо же, я дождался публики!

Я удивленно смотрела на шута… и не видела его. Это снова не Лель. Черная строгая одежда… с эмблемой Мастера Пытки, туго затянутые в короткий хвост волосы, слишком бледное, осунувшееся лицо с резкими чертами и нездорово блестящие синие глаза. В нем почти не осталось ничего от того, кто приходил ночью, просто чтобы не оставлять меня одну, и с кем мы летали по крышам. Этот мужчина мне до боли напоминал того, кто разговаривал со мной в кабинете, но от безбашенного шута в нем была разве что веселая злость и… желание поразвлечься. Да, именно желание поразвлечься, неважно, за чей счет. И что-то мне подсказывает: сегодня его шутки будут очень… болезненными для многих.

Феликс пристально разглядывал друга, а потом тихо спросил:

— Ты сегодня работал в дознавательской?

Блондин поджал тонкие бледные губы и неохотно бросил:

— Да, работал. Рано утром вызвали.

— А когда твой концерт? — спросила я, надеясь хоть немного отвлечь Бич Двора.

— Скоро. — Судя по тому, как мечтательно прищурил глаза Лельер и какие эмоции вспыхнули в темных зрачках, отвлекала я его как-то неправильно.

— Мы будем, — твердо сказал Ла-Шавоир, сжимая мою руку. — Надеюсь, Смерть ты поставил в известность?

— Смерть, — странно усмехнулся Лельер. — Может, еще и Пытку для комплекта?

Тут он очень жутко рассмеялся, настолько жутко, что меня озноб пробрал.

Феликс только покачал головой и, прямо глядя в глаза шута, сказал:

— Пытка… Пытка знает.

Блондин сразу сгорбился и почти неслышно выдохнул:

— Да… знает все. Заменяет… все.

Что же связывает шута с его господином? Чем больше думаю, тем больше склоняюсь к версии, что безумный блондин — это Гудвин.

— Сообщи Смерти! — настойчиво сказал Феликс, требовательно глядя на него.

Лель отскочил, достал из-за пазухи какой-то сверток, подбросил ввысь, а поймал уже… шутовской колпак. Нахлобучил на голову и, издевательски раскланявшись, пропел:

Пошла игра тут, пошла игра там,

Пошел блюзом дым, пошла кожей дрожь.

Четырнадцать вето на семьдесят бед…

Он неожиданно быстро метнулся к нам, зазвенев колокольчиками на колпаке, и с неожиданной яростью закончил куплет:

Но я сам по себе! Я сам по себе!

Не трожь, не трожь, не трожь! Не-а![2]

Потом фаворит Гудвина резко развернулся и, не прощаясь, вышел из зала, а я все так же недоуменно смотрела ему вслед.

Я не понимаю. Снова ничего не понимаю.

Лельер Хинсар… Шут. Шут ли?

— Что с ним? — тихо спросила у риалана, который с горечью смотрел вслед другу.

— Сходит с ума, — шепнул управляющий дворцом. — Просто снова сходит с ума.

— А при чем тут Мастер Хин?

— Ни при чем. — Ла-Шавоир пожал плечами. — Но и при всем. Это очень сложно, Юля.

— Хорошо. — Я склонила голову, понимая, что ничего он мне не расскажет.

Да, наверное, и не надо.

Если вспомнить, что Лельер Хинсар по совместительству еще и дознаватель… То надо ли мне знать, какие демоны скрываются в душе этого мужчины? Тут с его «ангелами» выть хочется, и с темной стороной этой луны встречаться, думаю, не стоит. Может оказаться вредно для здоровья.

Мы с Феликсом, как обычно, разошлись по своим кабинетам, день прошел, в общем-то, как всегда, вот только… взгляды женщин. У кого-то слегка сочувственные, у некоторых — тень торжества, другие просто… любопытные. Вывод: что-то случилось. И от меня, судя по всему, ждут реакции.

Как ни странно, разъяснила ситуацию мне Тарриган.

Юная нага уже не была настроена так негативно, как при первой встрече. Наверное, тут немалую роль сыграл появившийся у нее молодой человек, притом такой, что оставалось только по-доброму завидовать. Тарри была счастлива, и остаточное влияние неведомой гадости теперь усиливало лишь ее чувства к своему нагу, а не к моему, некогда неразборчиво любвеобильному кикимору.

Но на приемы девушка все еще ходила, хотя сегодня был последний раз.

— Тарриган, — наконец не выдержала я очередного сочувственного взора. — В чем дело?!

— Ла-Шавоир. — Змейка опустила глаза.

— И?.. — подтолкнула ее к дальнейшей откровенности.

— Тут очень многие знают историю о Минавель, — все же раскололась блондинка. — Не в подробностях, конечно… Из-за чего порвали обручение, неизвестно, но про то, что Феликс любил ее до полного одурения мозга, в курсе почти все. Так же, как и факт, что во время своих приездов она с кикимором играла, как кошка с мышью, а он, обычно разумный и серьезный, послушно велся. Правда, почти сразу сбегал «по делам», любезно порученным Гудвином.

— О как…

— Так, — вздохнула Тарри. — Наверное, поэтому ваше появление никто серьезно и не воспринял. Как и весть про вашу свадьбу. Ведь он — единственный наследник рода Ла-Шавоир, а родовое кольцо Минавель не вернула.

Я вспомнила, как они говорили про это в холле… и мой мужчина ответил, мол, при таком раскладе род лишится наследника.

Так, кажется, я зря упустила эту тему, чувствую, нам с риаланом надо еще очень много обсудить!

— И что же произошло недавно? — мягко спросила я, понимая, что ничего хорошего не услышу.

— Произошло то, что вчера кикимор и эльфийка провели вместе вечер в поместье. Притом, судя по перешептыванию немногочисленных слуг, довольно длительное время находились в одной комнате. И еще… до этого они ругались. Юля, Феликс никогда не опускался до крика, и если это произошло, то самообладание… сама понимаешь. — Тарри виновато отвела глаза. — А сегодня Минавель пребывает в чрезвычайно довольном состоянии…

О да, я прекрасно понимаю, что даже в болоте есть «добрые» люди, которые с радостью мне обо всем расскажут, а потом с жадностью станут наблюдать, как рушатся отношения.

Когда нага уползла, я минут пять сидела и думала, а потом резко поднялась, закрыла кабинет и пошла в сторону вотчины своего жабниха.

По пути решила все же остановиться и попытаться немного успокоиться. Идти в таком нервном состоянии — не самое умное решение.

Замерев у ближайшего окна, я стала бездумно рассматривать открывающийся пейзаж и водить пальцами по лепесткам красивого цветка, растущего в горшке на подоконнике.

Внизу проходила дорожка из янтарно-желтого кирпича, по которой сновали слуги и аристократы, а также совсем уж невнятные личности. Чуть дальше она двоилась, уводя в парк, раскинувшийся на многие километры и радующий свежей листвой.

Созерцание и дыхательная гимнастика сделали свое дело. В голове прояснилось, так что я была готова к дальнейшим свершениям. Напоследок еще раз погладила цветочек и, порывисто развернувшись, собралась двинуться дальше. Но задела что-то рукой, и это «что-то» спикировало в открытое окно да спустя несколько секунд со звонким «кр-р-рак!» разлетелось внизу на осколки. Следом раздалась краткая, но емкая и крайне неприличная характеристика горшка-убийцы в частности и ситуации в целом.