Случайный граф - Анна Беннетт

Через полчаса Фиона села в папину карету напротив Мэри. Пока горничная смотрела в окно, весело напевая, Фиона открыла таинственное письмо, которое ждало ее на серебряном подносе в вестибюле. Один взгляд на почерк отправителя подтвердил ее опасения: записка была от мистера Кирби.

Возможно, мистер Кирби и забудет обо всем, но не Фиона. Она никогда не простит его за ненавистные слова, которые он угрожал опубликовать. Те, которые преследовали ее день и ночь: Мать мисс Хартли – шлюха.

Пальцы Фионы сжались в кулаки. Она хотела задушить мистера Кирби. Нет, хуже. Она хотела…

– Вы в порядке, мисс Фиона? – Мэри озабоченно наморщила лоб. – Вы так нахмурились.

– Я буду в порядке, – она глубоко вздохнула и засунула письмо на дно ридикюля, – как только разрешу одно важное, но довольно неприятное дело.

Когда карета остановилась, горничная выглянула на улицу и нахмурилась.

– Неприятное дело, – повторила она, – в парке? Вы встречаетесь с кем-то?

– Не сегодня. Сегодня я просто хочу… прогуляться.

И найти дерево, где она должна была оставить драгоценное ожерелье матери в надежде заставить замолчать мерзкого, жадного человека.

Через два часа Фиона стояла у папиного кабинета с колотящимся в груди сердцем.

Увидев дерево, где следовало оставить драгоценность, Фиона почувствовала, как кожа у нее покрылась липким потом. Ее замутило. Казалось, само ее тело отвергало идею расставания с ожерельем, но у нее не было другого выбора.

Если только папа не одолжит ей денег, не спрашивая, зачем ей это нужно.

Как бы она ни жаждала довериться ему, она не могла рассказать ему о родной матери Лили. Его слабое сердце не выдержит такой новости.

Фиона подняла руку, чтобы постучать в дверь.

– Твой отец уехал сегодня утром.

– Матушка. – От испуга Фиона резко обернулась. Ее мачеха стояла в коридоре позади нее, слегка нахмурившись, как будто не хотела видеть здесь Фиону. – Когда вы ждете его домой?

– Через несколько дней, наверное. Он снова поехал на мельницы. Зачем тебе нужно его видеть?

У Фионы сердце ушло в пятки. Он не успеет вернуться, чтобы помочь ей, и у нее не было времени, чтобы передать ему сообщение.

Она подумала об ужасном письме, которое засунула в свой ридикюль.

– Матушка, мне нужно кое-что у вас попросить.

Она повелительно изогнула брови:

– И что же? Это имеет отношение к лорду Рэйвенпорту? Потому что после провала на его приеме, я думаю, лучше избегать дальнейших контактов с ним.

Упоминание Грэя вызвало боль в груди у Фионы.

– Я обещаю, что это не имеет никакого отношения к графу. Я хотела попросить об одной услуге, довольно значительной. Я хотела попросить вас с папой одолжить мне денег.

Мама пренебрежительно махнула рукой:

– Если ты хочешь купить какие-нибудь безделушки, принадлежности для рисования или что там еще, то покупай. Просто запиши на счет отца.

– Речь идет о других расходах, – уклончиво ответила Фиона. – Мне нужна большая сумма.

Когда она назвала ее, матушка прижала руку к груди, не веря своим ушам:

– Мы с твоим отцом обеспечили тебя всем, что только может понадобиться молодой леди. Зачем тебе столько денег?

Фиона ненадолго прикрыла глаза:

– Я не могу сказать.

– Тогда я не могу предоставить тебе такую сумму. – Матушка неделикатно фыркнула, а потом прищурила глаза. – Ты играла в азартные игры, Фиона?

– Нет, – ответила она быстро. – Ничего подобного, но это важно. В противном случае я бы никогда не стала просить.

Матушка резко развернулась и начала ходить по коридору:

– Вот что бывает, когда вас, девочек, балуешь. Вместо того чтобы ценить все, что вам дали, вы требуете большего.

Фиона пошла за ней, готовая умолять:

– Вы правы. Мне ужасно повезло. Вы с папой были слишком щедры. Но я прошу мне поверить. Я верну вам деньги, как только смогу.

Не в силах сдержать смех, матушка захихикала:

– И где именно ты планируешь найти деньги? Не говори мне, что собираешься продавать эти каракули, которые называешь портретами. – Она прошла в гостиную, села и откинулась на спинку кушетки, прижав тыльную сторону руки ко лбу: – Моя дочь никогда не унизит эту семью, нанимаясь рисовать портреты. И, честно говоря, Фиона, сомневаюсь, что кто-то заплатит за твои рисунки.

Фиона проигнорировала боль, которую вызвали слова мачехи:

– Я думала, что, когда выйду замуж, смогу использовать свою часть приданого, чтобы вернуть вам долг.

– Правда? Я считаю своим долгом отметить, что женихи не стоят в очереди к нашей двери. – Слова матушки были жестокими, но правдивыми. – Но это не относится к делу. Если ты не скажешь, для чего собираешься использовать деньги, я вынуждена буду предположить, что речь идет о чем-то неприглядном, в лучшем случае, а возможно, даже незаконном. – Она застонала и прикрыла глаза: – Позови мою горничную. Скажи ей, что мне нужен компресс и, возможно, успокоительная настойка.

– Конечно. – Смысла продолжать настаивать не было.

Матушка не собиралась давать ей взаймы деньги. Отца не было в городе. У Фионы не было абсолютно никаких шансов выйти замуж до завтрашнего дня.

Что оставляло ей только один вариант: она должна отдать Кирби ожерелье своей матери.

Тем временем она позвала матушкину служанку, помогла мачехе подняться в спальню и вернулась к себе в комнату, чтобы подумать.

Возможно, она и не сможет разрешить проблему шантажа сегодня вечером, но что она все-таки может, так это попытаться вернуть свой дневник и блокнот и как-то объясниться с Грэем. Она села за стол и написала ему записку, настолько короткую, настолько деловую, что он никогда не догадается, что она переписывала ее больше трех раз. Он никогда не узнает, сколько слез она стерла с лица, пока писала, или как отчаянно скучала по нему каждую минуту этого дня.

И, с божьей помощью, он никогда не узнает, чем она пожертвовала, чтобы защитить его.