Логово снов - Либба Брэй

– Миссис Розенталь, я тут нашел кое-что в маминых вещах, вот, c тех пор голову ломаю. Вдруг вы знаете что-то об этом письме? Оно от некой Ротке Вассерман.

Он протянул ей конверт; она прищурилась, чтобы разглядеть почерк.

– Да, как же, помню. Оно пришло уже после того, как твои мама с папой уехали. Эта Вассерман иногда приходила работать с Мириам. Это из-за ее дара, – выдала миссис Розенталь как нечто само собой разумеющееся и хорошенько хлебнула кофе.

– Дар… Вы про работу медицинской сестрой, да? – спросил сбитый с толку Сэм.

– Сестрой, ага, – миссис Розенталь красноречиво поцокала языком, словно само это слово показалось ей оскорбительным. – А то как же. В этой стране – да. А до того она была самой лучшей гадалкой во всей Украине! Люди приезжали к ней отовсюду, спрашивали про брак, про детей, открывать ли им дело, продавать ли корову. Даже сам Сумасшедший Монах, Распутин, – миссис Розенталь сплюнула какое-то крепкое русское ругательство, – приезжал повидать великую Мириам Любович.

– Я думал, мама была медсестра, – вот и все, на что хватило Сэма.

– Ну, надо же было писать в документах какую-то профессию. Большинство писало «жена», «мать», «кухарка», «швея» – всякое такое. Твоя мама написала «гадалка», – миссис Розенталь покачала головой. – Мы испугались, им это не понравится. Не годится эта страна для суеверий. Но эта женщина, мисс Вассерман, говорила по-русски. Мириам, сказала она, давай-ка мы тебя проверим.

– Как проверим? – вмешалась Эви.

Миссис Розенталь пожала плечами.

– Мне-то откуда знать. Я одно знаю: должно быть, она справилась, потому что они тут же нас всех пропустили. Все говорили, не волнуйтесь, не волнуйтесь, вам тут ничего не грозит. Давали ей что-то для лучшего самочувствия. Воды, отдохнуть. Мяса, витаминов, чтобы были силы. Вскоре ей и правда стало лучше. Вот поэтому ты здесь, Сережа. Поэтому ты американец. Какое-то время мама, папа и я жили у моих родственников на Орчард-стрит, а потом твои переехали на Хестер. Эта мисс Вассерман частенько приходила проведать тебя с мамой.

– Это еще зачем? – спросил Сэм.

– Не знаю. Посмотреть, как вы там. Она играла с тобой, ты ей очень нравился. А кому бы нет?

– А письмо? – Сэм снова пододвинул ей пожелтевший конверт. – Вы не переслали его им в Чикаго – почему?

– А я знала, где они? Десять лет от них не было ни слуху ни духу. Я и не знала ничего, пока ты не позвонил, – сказала миссис Розенталь; в голосе проступила старая обида.

Сэм и представить себе не мог, c чего это родители вдруг проявили такую грубость – это совсем на них не похоже.

– Наверняка дело в тех людях, – сказала вдруг миссис Розенталь. – Пришли и напугали твою маму. Родители скрылись на следующий же день, как призраки – раз, и нету.

– Какие еще люди?

– Какие-то люди в темных костюмах, приехали поговорить с мамой. Я их сама проводила к вам в квартиру.

– Кто они были? – Пальцы у Сэма сами собой принялись выстукивать по столу что-то лихорадочное; Эви положила свою руку на его, чтобы это прекратить.

Миссис Розенталь покачала головой.

– Они сказали, это по части иммиграции. Мы ужасно занервничали. Кто-то из анархистов ведь евреи. Вдруг они решат, что мы анархисты, и выкинут нас из страны? Они сказали, чтобы я вышла, но твоя мама сказала: «Пусть Анна останется». Сказала, что я лучше говорю по-английски, – соврала. Я видела, что она сильно испугана. Они стали задавать всякие вопросы: все ли у нее хорошо? Как с соседями? Нет ли на что-нибудь жалоб? Нет, хорошо, все хорошо, отвечала она. Все было хорошо, пока они не спросили про тебя.

– Про меня?

– Про Сэма? – в то же мгновение влезла в разговор Эви.

Та кивнула.

– Спрашивали, как ты, здоров ли, пошел ли в папу или больше похож на маму? Есть ли в тебе что особенное? – Она сделала презрительную гримасу. – Нашли, чего спрашивать у матери! Особенный ли у нее сынок! Думала, мама будет неделю им расписывать, какой ты особенный, но нет.

Миссис Розенталь потеребила платок на коленях.

– А вот этого мне, наверное, не стоит говорить.

Сэм забыл про свои чары.

– Прошу вас, – взмолился он. – Мне очень нужно знать, что случилось дальше!

– Этот пишер[33], этот слабак? – сказала им твоя мама, – c тяжким усталым вздохом продолжила миссис Розенталь. – Он маленький и весь больной, сплошное разочарование. Совсем на меня не похож. Я была потрясена. Как она могла такое сказать? Ты был ее княжичем, Сережа. Ты ей столько нахес[34] приносил. Это была совсем не та Мириам, которую я знала, вот что я тебе скажу.

Судя по тому, что Сэм помнил о детстве, мама действительно всегда обожала его, защищала…

– А на следующий день твои мама с папой покинули Хестер-стрит навсегда, никому не сказав ни слова, ни с кем не попрощавшись – и всего за две недели до моей свадьбы! Я пыталась не принимать на свой счет, но… – И миссис Розенталь погрузилась в себя, отпивая маленькими глоточками кофе.

Потом она протянула конверт обратно Сэму.

– Когда пришло это письмо… пф-ф-ф, я так рассердилась. Я отослала его обратно.

– И вы не знаете, о чем в нем говорилось?

– Анна Розенталь в чужие письма не лазает! Однако у меня есть кое-что. Мириам сама в свое время просила меня его сохранить. Идем-ка со мной.

С верхней полки углового шкафа она сняла шкатулку и поставила ее на стол.

– Как только те люди ушли, твоя мама дала это мне. Анна, сказала она, спрячь это у себя в доме. Я потом приду, заберу. Но она так и не пришла.

Миссис Розенталь открыла коробку и вынула жестянку из-под печенья.

– Думаю, теперь это самое время отдать тебе.

– Слов нет, как я вам благодарен, миссис Розенталь, – сказал Сэм, беря жестянку и изо всех сил стараясь не сорвать крышку прямо тут же, на месте. – Ох ты, а времени-то уже сколько! Миссис Розенталь, мы бы были рады остаться на подольше, но мне нужно доставить мою Котлетку обратно на радио для вечернего шоу.

– Но мы вам непременно пришлем приглашение на свадьбу! – радостно пообещала Эви, пока Сэм неуклонно теснил ее к двери.

– На шаббо приходите! – кричала им вслед миссис Розенталь.

– Будем шаббить вовсю! – отвечала Эви, но Сэм уже практически выволок ее из квартиры.

– А откуда мне было знать, что шаббо – это еврейский шаббат? – возмущалась Эви, пока они с Сэмом садились в почти пустую надземку обратно на Манхэттен. – И что плохого в том, чтобы позвать ее на свадьбу, которой все равно не будет? Эй, Сэм, все в порядке? Ты выглядишь так, будто только что с русских горок слез.