Мы не могли разминуться - Аньес Мартен-Люган

Я еще чуть-чуть приблизилась к нему, боясь поверить в то, что услышала.

– Понадобилось время, чтобы до тебя дошло – что?

– Ох, теперь уже все можно, почему бы не сказать вслух. – Он заглянул мне в лицо. – Я безумно люблю тебя, Рен. Ты – женщина всей моей жизни.

Сердце мое остановилось, я онемела.

– Почти в пятьдесят лет пора уже это признать. И я потерял тебя по собственной вине. И все-таки, если бы все повторилось, я бы поступил так же. Значение имеет только твое счастье. И счастье Ноэ.

– Поль… прекрати… Я прошу тебя, замолчи.

В его глазах, которые он не отводил, застыла боль. – Ты хочешь добить меня, Рен? Поверь, без тебя я буду страдать, но оставлю тебя в покое, “Ангар” станет твоим, а я больше не потревожу тебя.

Я положила ладонь ему на щеку, заставляя замолчать, прижалась и подняла лицо к нему. Рука Поля – то ли по его воле, то ли инстинктивно – обвилась вокруг моей талии.

– Я не хочу тебя потерять, Поль. Я не могу… Я не могу жить без тебя…

Он впился в меня ногтями, взгляд был напряженным, он силился понять, что я сказала, что я делаю. Мои губы приблизились к его губам, он не шевелился, лишь дыхание ускорилось. Наши губы почти соприкасались.

– Я люблю тебя, Поль, я всегда тебя любила, но не хотела этого видеть, не могла принять, пока не освободилась от обмана. Не бросай меня. Я хочу быть с тобой, и только с тобой.

Его объятие стало сильнее.

– Со мной?

– С тобой…

И он наконец поцеловал меня. Так меня целовали только один раз в жизни. И тогда это тоже был он. Я вспомнила вкус его губ, их властную нежность. Я улетала, меня уносило куда-то, он взял меня на руки, я обвила ногами его талию, и он увлек нас к постели. Осторожно положил меня и стал смотреть в глаза. Желание, написанное на его лице, было, наверное, отражением моего. Мы медленно раздели друг друга, я хотела наконец-то встретиться с его телом, с каждым изгибом мускулов, ведь я знала Поля, не зная его. Наши тела нашли друг друга после стольких лет, я никогда не подозревала, что бывает такое сильное желание, в которое вплетались мощнейшие чувства. Несколько раз я брала его лицо в ладони, чтобы удержать, чтобы убедиться, что это не сон, который к утру рассеется. И такие же опасения вперемешку с убеждением, что иначе и быть не может, я читала в его взгляде. Когда он вошел в меня, наши руки переплелись, не желая больше раъединяться. Теперь мне стало ясно, что это такое – алхимия любви.

Поль продолжал меня ласкать, его пальцы пробегали по моему телу, а я не отрывалась от него, зачарованная им и тем, что на нас свалилось. Мне было хорошо, я была на своем месте, я принадлежала ему. Правда, в какой-то момент мысль о его отношениях с женщинами едва все не испортила. Он тут же заметил, что я укрылась в свою раковину.

– О чем ты думаешь, Рен?

Я попыталась увильнуть от ответа. Он осторожно приподнял мой подбородок, он был озадачен, но любовь, что была в его глазах несколькими минутами раньше, никуда не делась.

– Я не выдержу, если мне придется тебя делить, – призналась я.

Он притянул меня к себе.

– Я всегда хотел тебя, но не принимал этого, потому что ты была для меня неприкосновенной, я боялся сломать нечто драгоценное. Это началось с самого первого дня, как только ты появилась. Именно по этой причине я остановил нас, когда мы поцеловались пятнадцать лет назад. А ведь я тогда не мог уснуть много ночей подряд. Все время вспоминал этот поцелуй.

Его губы коснулись моих, желание вернулось, я потянулась к Полю, но ему было необходимо договорить.

– Что до остального, можешь быть спокойна, уже недели и даже месяцы я не дотрагивался ни до одной женщины.

– Как это? А куда же ты все время уходил? С кем ты был?

– Я просто избегал тебя. У меня никого нет, и я провожу все свободное время на скалодроме, пережевывая сотворенные мной глупости. Мне больно, когда ты рядом, больно, когда я боюсь, что могу тебя потерять, больно от того, как я хочу тебя.

– Когда пазл сложился? – спросила я.

– Ноэ сбежал. Ты тогда упала прямо передо мной, я подумал, что ты умерла, и понял, что тоже сейчас умру от горя. Я представил себе мир без тебя, свою жизнь без тебя. Это было невозможно.

Он помрачнел.

– Теперь все позади… Почему же ты раньше молчал? Ведь обычно ты особо не заморачиваешься поисками подходов, или я не права?

Он засмеялся.

– Так ведь дело как раз в том, что все не как обычно, и к тому же я не забывал, какой удар тебе нанес.

– Мы бы сейчас не обсуждали это, если бы ты не отправил меня в Сен-Мало, подозревая, что́ я там найду.

– Ты меня правда простила?

– Будь это не так, я бы не обнимала тебя сейчас.

Он страстно поцеловал меня, властно прижал к себе, потом снова поймал мой взгляд.

– К тому же у тебя был Паком. Если бы ты была с ним счастлива, мне бы оставалось только смириться.

– Я никогда не была бы счастлива с ним, это было невозможно. Вопреки и моим, и своим чувствам, он догадался обо всем раньше меня. Я тоже все поняла, и тоже уже давно, но боролась с собой. И не смогла ничего изменить. Тебе никогда не придется сомневаться в моей любви.

– А я и не сомневаюсь, я ведь знаю тебя…

Назавтра мы проснулись обнявшись. Более сладкого пробуждения я не помню, мне не хотелось покидать убежище, которое мы для себя создали, и возвращаться в привычный мир, я хотела передышки, хотела насладиться Полем, не желала расставаться с ним. Я уютно устроилась в ямке его плеча, там и было мое настоящее место.

– Не хочу сегодня на работу.

– Нас таких двое… С другой стороны, учитывая, который сейчас час, они, несомненно, догадываются, что мы не скоро предстанем перед ними.

– А что, так поздно?

– Одиннадцать.

Я расхохоталась. Мне было хорошо, ничто меня не тревожило, я была веселой, легкой и беззаботной.

– Представляешь себе их лица, когда до них дойдет…

– О да! Мне же вечно задавали вопросы насчет тебя. И всегда, когда меня спрашивали, не любовница ли ты мне, я отвечал, что воспринимаю тебя как младшую сестру…

Я еще громче засмеялась, он тоже.

– Ой… ты никогда мне об этом не говорил!

– Нет, не говорил, не очень-то мне это нравилось! Но все же надо им позвонить, предупредить, чтобы не ждали!

Он появился в спальне через несколько минут. Выглядел он странно – раздосадованным, смущенным, как будто допустил какую-то оплошность. Я села на кровати, прикрыв грудь простыней.

– Что случилось? Какая-то накладка в “Ангаре”? Нужно идти?

– Нет, “Ангар” ни при чем.