Пляска смерти - Лорел Гамильтон

– Клей, прикоснись ко мне.

Он сократил небольшое расстояние, на которое отодвинулся,когда Ричард оседлал меня, прижался ко мне, но осторожно, чтобы не задеть левоеплечо. Быстро обучается и редко спорит – приятное разнообразие.

Мика тронул мои ноги, но Натэниел обполз вокруг Клея, чтобыбыть возле головы.

– Что нам сделать?

Я никогда не пыталась вызвать одного зверя вместо другого.Мы только недавно узнали, что во мне три разных вида ликантропии. Волк илеопард – этого можно было ожидать, но лев – это было для меня сюрпризом. Такаябыла маленькая ранка, и так мало крови… но для трансмиссивных инфекций иногдадостаточно царапины.

– Пока не знаю.

Я знала, как вызвать зверя в ком-то, если во мне был такойже. Теорию этого мне преподал Ричард.

Я подумала о леопарде. Просто подумала – и ощутила, как онзашевелился во мне. Ощущение это всегда бывало невероятно странным, будтогде-то во мне есть глубокая пещера, и зверь там живет, пока его не позовут.Сейчас он развернулся, потянулся и стал подниматься. Мое тело было подобнотемной жидкости, из глубин которой поднимается зверь. Это для ликантропадовольно обычно. Проблема была лишь в том, что в моем теле не было механизмавключения истинной трансформации, и зверю было некуда деваться. Или это раньшетакого механизма не было, до сего дня.

Но где-то в процессе возникновения из этой жидкости ощущениямеха, касающегося того, что никогда не должно подвергаться прикосновениям, японяла, что к поверхности поднимается не одна сущность, а две. Пыталась явызвать леопарда, но, кажется, получила двоих по цене одного.

Волк ощетинился, шерсть на нем поднялась дыбом, телонапряглось. Я ощутила, как ему страшно. Он знал, что окажется в меньшинстве, ав моем теле нет стаи, которую можно призвать на помощь. Но волк уперся,постаравшись казаться побольше и посвирепее, но тут кошки всплыли наповерхность, и волк сбежал. Я ощутила, как он бежит, бежит, скрывается, откудапришел. Как домой. Впервые я осознала, что мое тело не только тюрьма, но еще иберлога, безопасное укрытие.

Кошки всплыли одновременно, и сила этого процесса выгнуламне спину дугой, подбросила тело на кровати, будто меня сильно толкнули сзади.Я упала на кровать, вопя от боли в избитом теле, получившем еще один удар. Этонадо прекратить. Прекратить.

Я увидела кошек – леопард казался малышом рядом со львом.Маленький, тощий, отблескивающий черным, он пятился от льва прочь. Я его моглапонять. Львица оказалась громадной – здоровенная коричневатая зверюга. Можетбыть, она казалась бы меньше, если бы я не видела сперва волка, а теперьлеопарда. Лев смотрел на леопарда терпеливым взглядом, ожидая, что решит этотлеопард делать дальше. В нем ощущалась уверенность существа, имеющегопреимущество в несколько сот фунтов мышц.

Я отпустила Грэхема и здоровой рукой потянулась к Натэниелу.Он нагнулся ко мне, и когда я его коснулась, лицо его было почти над моим, и язарылась носом в теплоту его шеи. Он всегда пах для меня ванилью, но под нейощущался запах леопарда. Острее волчьего мускуса, не такой сладкий, более…экзотичный, за неимением лучшего слова. Леопард перестал дичиться и посмотрелна меня глазами ласковыми и серыми, с едва заметным оттенком зеленого. Я незвала его «кис-кис», конечно, но как-то позвала.

И леопард поднялся во мне, уперся в поверхность моего тела,наполнил меня, как рука, входящая в перчатку, и я ощутила, как он вытягивается,заполняя тело. Я ждала, что это наполнение прорвет мне кожу и выйдет наружу, ноничего такого не случилось. Я чувствовала, как трется о кожу мех не с тойстороны, в животе перекатывается что-то под кожей, будто кот об меня чешется.Чуть подташнивало от такого ощущения, но и только. Не было так резко и грубо,как когда был волк, но все-таки я не перекидывалась.

Грэхем и Клей слезли с кровати, так что Мика смог ко мнеподвинуться.

– Он здесь, но не выходит. Почему?

– Дай своего зверя мне, – сказал Натэниел.

Я посмотрела на него и мысленно обратилась к мохнатомусозданию в себе. Оно ждало терпеливо, потому что я его не боялась. Я егоприняла, призвала. И он сейчас сидел во мне, ожидая освобождения. Которого я немогла ему дать.

– Я когда-то уже принял твоего зверя, – напомнилНатэниел.

– Я помню.

Я повернула голову к Мике, переадресуя вопрос ему.

– Отдай ему своего леопарда, Анита.

Натэниел прижался к моему боку теснее, я ощутила, как онмягкий прижат к моему бедру. Он наклонился надо мной, перегнулся через меня,опираясь на одну руку, чтобы не давить на меня сверху, опустил ко мне лицо дляпоцелуя, я почувствовала, как леопард покатился к нему, наполовину жидкий,наполовину твердый мех. Наши губы нашли друг друга, и мы поцеловались. Впрошлый раз, когда я передавала ему своего зверя, все было почти так же бурно,как сегодня, но я сопротивлялась; сегодня я просто отдавала, и Натэниел несопротивлялся. Он поцеловал меня сильно и глубоко, будто хотел ощутить вкус тоймеховой сути, что была во мне, и в ту же секунду она пролилась у меня изо рта.Я ощутила это как никогда, будто что-то реальное скользнуло изо рта в рот. Намиг я задохнулась – и зверь уже был в нем. Он вломился в его тело, в его зверя.Сила удара сбросила Натэниела с кровати, но он удержался, продолжая поцелуй,продолжая, пока густая, тяжелая жидкость бежала по мне, стекая с него, такаятеплая, горячая, будто он истекал кровью. Я приоткрыла глаза, увидела, чтожидкость эта прозрачная, но тут же закрыла их, чтобы не залило. Его руки лежалиу меня на лице, сомкнув нас в поцелуе. Но я хотела этого поцелуя, хотела.Хотела, страдала без освобождения зверя, того освобождения, что тело мое немогло дать.

Здоровой рукой я обхватила Натэниела, и почувствовала, каклопается на нем кожа, как подобно твердой воде выливается из него мех, горячийбархат. Рот его изменил форму у меня на губах, и пришлось изменить поцелуй,потому что губ у него стало мало. Я лизнула языком вдоль зубов, таких острых,что могли меня съесть в буквальном смысле. Он отдернулся, и я смогла утереть слица тяжелую жидкость и увидеть его снова. Лицо было и человеческим, и мордойлеопарда, странное и изящное сочетание. Человеко-леопард получался лучше, чемчеловеко-волк, быть может, потому, что у кошачьих морда короче.

Я подняла к нему руки и сообразила, что левая рука работает.Я не перекинулась, но передача моего зверя Натэниелу дала мне то исцеление, чтодало бы и превращение. Интересно.

Я обняла его, и мех оказался сухой, хотя я была покрытапрозрачной слизью, что вытекает из оборотня при превращении. Никогда непонимала, почему у них мех остается сухой, но так всегда бывает.

Обеими руками я гладила невероятную мягкость меха, ощущаласилу мускулов, а еще – что тело его вполне реагирует на такое тесное прижатиеко мне. Нам случалось заниматься любовью, когда он бывал в этом виде, и сейчастоже это казалось неплохой идеей, но что-то во мне еще было внутри, и онождало.