Раны чести - Энтони Ричес

— Ежи и трибулы!

Центурии собирали тяжелые пятифунтовые шесты, принесенные солдатами из лагеря; каждый шест был с двух сторон заточен и обожжен на огне. Шесты связывали по три в здоровенные ежи. Вокруг ежей разбрасывали железные трибулы, острые шипы которых впивались в ноги неосторожных врагов. Юлий, стоя вместе с Пятой центурией позади основной линии обороны — они охраняли знамя и заодно играли роль тактического резерва, — повернулся к своему оптиону.

— Присмотри за ними. Я схожу вперед, оттуда лучше видно; заодно поболтаю со своим юным римским другом. Вот уж не знаю, почему это ему должно достаться все самое интересное.

Он спустился по склону, хлопнул Марка по плечу и обвел рукой рассеянные по долине отряды варваров. Потом наклонился к уху юноши и с кроткой улыбкой на лице прошептал:

— Ну, центурион, вот и они. Двадцать тысяч злых синелицых мужиков, которые совсем скоро полезут на эту седловину за нашими головами. Ты готов умереть вместе со своими людьми?

Марк мрачно кивнул.

— Готов. И прежде чем им достанется моя голова, я пошлю впереди себя немало врагов на встречу с Коцидием.

Юлий рассмеялся и радостно похлопал его по спине.

— Не возражаешь, если я побуду здесь, когда начнется веселье? Не могу устоять сзади, охраняя эту проклятую штуковину, пока ты тут получаешь всю славу. И я могу пригодиться, когда начнется заварушка…

Марк кивнул, но шутливо погрозил ему пальцем.

— Согласен, пока ты машешь мечом и даешь советы по случаю. Но если захочешь командовать центурией разведчиков, будь уверен, на состязаниях следующего года ты останешься вторым.

Откуда-то издалека прозвучал рожок, и толпы врагов, рубящих остатки когорт Шестого легиона, отошли назад, установив временное перемирие. На поле боя медленно опускалась тишина. Раскрашенные бритты пользовались случаем, чтобы перевести дыхание, позаботиться о раненых и оттащить мертвых и умирающих воинов от залитой кровью травы. Легионеры, запертые в ловушку неподвижной стеной варваров, старались помочь своим раненым, хотя мало что могли сделать.

Солемн покосился на холм, возвышающийся над головами варваров. На его склоне строилась в оборонительные порядки когорта ауксилиев. Он постучал по плечу старшего центуриона и указал на тунгрийцев.

— Что… как ты думаешь, что они там делают?

Офицер вздохнул и скривился от боли; из его доспехов на уровне живота торчало обломанное древко стрелы. Стрела досталась центуриону, когда он в очередной раз занимал место в стремительно сокращающемся периметре когорты.

— Ну и задачку ты мне задал. Похоже, они самоубийцы. Скоро мы встретимся с ними у Гадеса.

Солемн невесело рассмеялся и взвесил в руке свой меч.

— Так и есть. Эти ублюдки просто решили отдохнуть. Переведут дыхание и вернутся за нашими головами.

Он огляделся.

— Мне нужно спрятать меч, чтобы он не достался синеносым. Там стоят тунгрийцы, я вижу их знамя. Вместе с ними мой сын, и если он выживет, я хочу, чтобы меч нашли и отдали ему.

Офицер безучастно кивнул, у него не было сил удивляться откровениям легата.

Солемн подобрал гладиус погибшего солдата и проверил баланс.

— Этот мне подойдет. Столько убитых…

Старший центурион болезненно закашлялся и указал на мертвого знаменосца. Несколько секунд назад стрела пробила тому горло, и мужчина, задыхаясь, рухнул на колени. Мертвые пальцы стискивали древко орла легиона, который все еще гордо возвышался над телом.

— Лучше засунь меч под тело Хара… Да, вот так. Они заберут орла, но оставят голову, если ты сейчас обрежешь его патлы. А вот нам с тобой не повезет. Мы отправимся в могилу по частям.

Солемн снова улыбнулся, на этот раз с искренним весельем.

— Похоже, из нас выйдет украшение любой коллекции.

— Головы римских офицеров. В каждой землянке должна быть хотя бы одна.

Внезапно заревел рог, и офицеры обернулись на варваров. Воины племен с новыми силами бросились на жалкие остатки когорт; мечи взлетали и падали, дикари добивали уцелевших солдат легиона. Из шеренги вывалился солдат, мощный удар меча отрубил ему правую руку. Солемн зарычал и, заняв его место, вступил в бой; рядом с легатом сражались несколько уцелевших телохранителей. Солемн ударил резко и сильно, и когда на его кирасу брызнула кровь могучего варвара, он на миг почувствовал удовлетворение. Но этот миг был краток. По доспехам легата было ясно, что он один из старших офицеров. Солемн успел нанести еще один удар, глубоко вонзив меч в грудь варвара, и тут другой воин воткнул копье в его незащищенное бедро.

Старший центурион упал от удара меча в спину. Земля под ним пропиталась кровью, варвары сражались за право содрать с него прекрасные доспехи, а он с отстраненностью умирающего наблюдал за этим зрелищем. Солемн упал на колено, не в силах защищаться, а варвары сгрудились вокруг. Меч скользнул по кирасе и срезал кусок правой руки, жестокий удар дубины сломал локоть, и позаимствованный гладиус отлетел в сторону.

— Он мой! — разнесся над полем битвы громкий голос, и воины прекратили атаки.

Из рядов варваров выступил гигант в великолепных доспехах. Он отбил большим круглым щитом отчаянный выпад последнего из телохранителей легата, потом небрежно ударил измотанного солдата умбоном щита. Легионер рухнул на землю, и варвар вонзил меч ему в лицо, между пластин шлема. Прочие воины отступили, явно опасаясь гиганта и не желая вмешиваться в его триумф. Шлем и доспехи могучего варвара были угольно-черными, украшенными сложным серебряным узором, как и подобает лучшему воину племени. Тяжелые железные набедренники и поножи делали гиганта практически неуязвимым, по крайней мере, пока он в силах нести их вес. Брони не было только на сапогах.

Солемн стоял на коленях, и только усилие воли не позволяло ему упасть лицом вниз. Он поднял взгляд на мечника.

— Ну, давай… кончай с этим, ублюдок, — прохрипел он.

Огромный воин улыбнулся. Он неторопливо занес меч, наслаждаясь возможностью растянуть последнее мгновение легата, и ударил. Один из варваров подобрал отрубленную голову и принес ужасный трофей убийце Солемна. А безголовое тело римлянина медленно упало на бок, на окровавленную траву.

В свои последние секунды старший центурион видел, как гигант выдернул орла легиона из мертвых рук знаменосца. Он отломал древко, схватил крылатый символ имперской мощи и пошел прочь от обезглавленного тела легата в бурлящую толпу воинов.

Пока когорта беспомощно смотрела, как внизу убивают их товарищей, остроглазый тунгриец ткнул пальцем на дальний склон долины. Там виднелись три боевые колесницы, отсюда совсем маленькие, их сопровождало пять десятков всадников. Вся группа легким галопом пересекала поле боя. Над ними гордо реяло знамя с драконом, его раздвоенные концы развевались по ветру. Префект посмотрел на приближающихся всадников и вопросительно поднял брови.