Железный канцлер Древнего Египта - Вера Крыжановская-Рочестер

– Ты хочешь поставить мое счастье и будущность в зависимость от человека, который вышел из грязи, да и то лишь твоя воля извлекла его оттуда! – с негодованием заметила она. – Отец, отец! Брак мой с Армаисом, как египтянином, вернее привлечет к тебе всю жреческую касту, чем все жестокости Адона, которыми он только восстановил против тебя народ.

– Ты в этом ничего не смыслишь, Хишелат! И воздержись, пожалуйста, от обидных выражений, говоря о моем советнике и слуге, преданность которого мною испытана! – недовольным тоном сказал в ответ Апопи, нахмурив брови. В эту минуту послышались издалека звуки военного сигнала.

– Это Адон! Я тотчас с ним поговорю; а ты иди теперь и вечером узнаешь мое решение.

Хишелат молча вышла из комнаты, но, вместо того чтобы идти в свои покои, спряталась в толстых складках занавеси.

Через несколько минут в комнату вошел Иосэф; Адон был видимо взволнован и озабочен. Приветствовал фараона и, облобызав его ногу, он объявил, что явился с докладом по важному делу.

– Что случилось? Ты чем-то, кажется, встревожен? – спросил Апопи, указывая ему на табурет.

– Да, фараон, мой повелитель и благодетель! Душа моя скорбит при мысли, что я должен опечалить тебя известием о гнусном заговоре с целью посягательства на священную жизнь твою. – Видя, что Апопи бледнеет, он живо прибавил: – Не тревожься, фараон! Жив еще слуга твой и ни один волос не падет с твоей священной главы. Я пришел только, чтобы получить дозволение казнить крамольников, как они этого заслужили.

Иосэф, в коротких словах рассказав все подробности покушения, задуманного когда-то Армаисом и его друзьями, добавил в заключение:

– Для меня всего прискорбнее, что зачинщиком является брат моей покойной жены; но, как бы тяжело мне ни было казнить столь близкого родственника, – раз дело касается жизни моего повелителя, я не знаю колебаний!

– Ах, негодяй, изменник! – сказал в негодовании Апопи. – И он еще смеет просить в жены дочь мою?

Иосэф, казалось, остолбенел от удивления; но затем презрительно заметил:

– А он, однако, еще смелее и бесстыднее, чем я думал; он, разумеется, рассчитывал, что жениху царевны доступ к твоей священной особе будет еще легче. Сегодня же велю схватить изменника!

Хишелат осторожно выскользнула из своей засады и бегом пустилась в свои покои; там она взяла таблички и поспешно набросала: «Беги, Армаис! Иосэф открыл фараону ваш заговор; спеши – еще несколько часов, – ты и твои товарищи будете схвачены. Беги и да простят тебя боги!»

Закрыв и запечатав таблички, царевна кликнула Уну и, вручив их ему, приказала немедленно передать по назначению. Карлик, через посредство которого и происходила переписка царевны с Армаисом, немедленно исчез; Хишелат, как тень, неслышно вернулась в покои отца. Когда она заглянула в комнату Апопи, то увидала, что фараон прикладывал печать к папирусу, который затем и протянул Иосэфу.

– Этого достаточно; в самый короткий срок розыск будет окончен и виновные казнены.

– Но как я скажу бедной Хишелат, что любимый ею человек приговорен к смерти? Язык не поворачивается! Негодяй! Украсть сердце дочери, чтобы вернее потом убить отца… – сказал Апопи, сжимая кулаки.

– Когда истинные намерения Армаиса станут известны царевне, она вырвет из своей груди недостойную любовь, – ответил Иосэф.

Фараон быстро встал и вышел из комнаты, чуть-чуть не задев при этом спрятанную в завесе Хишелат, которую все-таки не заметил. Иосэф задумчиво склонился над столом и стал рассматривать царскую подпись, как вдруг почувствовал, что кто-то коснулся его руки. Быстро обернувшись, он был страшно поражен, увидев перед собой Хишелат.

Одного взгляда на бледное, расстроенное лицо царевны, на ее дрожавшие губы и лихорадочно блестевшие глаза было достаточно, чтобы понять, что ей известно все происшедшее; судьба и тут была благосклонна к Иосэфу и добыча, которой он жаждал, сама шла ему в руки. Со всеми знаками почтительного приветствия хотел Иосэф пасть ниц, как тут впервые царевна остановила его.

– Оставь формальности, Адон! У меня до тебя есть просьба. Я случайно слышала все, что ты докладывал сейчас фараону. Я хочу тебе напомнить, что Армаис ведь брат твоей бедной Аснат; отдавая его в руки палача, ты этим усугубишь муки, которые испытывает ее «Ка», так как тело ее осталось без погребения! – сказала Хишелат дрожащим от волнения голосом.

– Что же я могу сделать, царевна! Он сам пошел на смерть, затеяв цареубийство. По правде говоря, я удивляюсь, что ты заступаешься за человека, хотевшего убить твоего отца!

– Я люблю Армаиса, – откровенно вызывающим голосом ответила царевна, – и не верю тому, что он хотел убить отца. Но, все равно, улики – против него! Пусть он исчезнет, бежит, укроется в какой-нибудь отдаленной области. Я только не хочу, чтобы он умирал, и пришла умолять тебя, Адон, тебя, который может всего добиться от фараона, получить от него замену наказания или помочь мне собственной твоей властью спасти Армаиса. Чтобы тронуть твое сердце, видишь, я готова на коленях просить тебя…

Слезы не дали ей докончить; опустившись перед Адоном на колени, она с мольбой протянула к нему руки. Иосэф быстро поднял ее.

– Что ты делаешь, царевна? Я был бы счастлив услужить тебе, но сделать то, о чем ты просишь, значило бы рисковать своей головой. Хотя, быть может, и найдется средство устроить все, если ты настолько любишь изменника, что ни перед чем не остановишься…

– Я готова всем пожертвовать, даже моей жизнью! – не колеблясь ни минуты, ответила Хишелат.

– Хорошо, скажи тогда, чего ты хочешь?

– Дай возможность Армаису и его товарищам бежать.

– Этого ни в каком случае я сделать не могу; правосудие должно свершиться своим чередом относительно всех заговорщиков, исключая только Армаиса. На его бегство я закрою глаза; но для устранения от себя всякой ответственности, как ныне, так и впредь, я поставлю тебе единственное условие: ты, царевна Хишелат, должна стать моей женой!

Онемев от изумления, Хишелат в ужасе отшатнулась от него.

– Меня, меня ты хочешь взять в жены, зная, что я люблю другого? – переспросила она.

– Я прошу у тебя не сердца, а руки. Потому именно, что ты любишь Армаиса, я и предлагаю тебе выбирать между мною и его головой, – резко ответил Иосэф. – Замечу тебе, что у нас нет времени для разглагольствований, решай скорей! Раз я буду за порогом этой комнаты – все кончено. Сегодня же вечером виновный будет схвачен и подвергнут пытке.

С глухим стоном Хишелат закрыла лицо руками и прислонилась к креслу, на котором перед тем только что сидел ее отец; в ее душе происходила жестокая борьба. В зеленоватых глазах Адона она ясно прочла, что скорее смягчит гранит обелиска, чем этого неумолимого человека, который ставит такие неслыханные условия. Мысль принадлежать Иосэфу была для нее так ужасна, что она, пожалуй, предпочла бы смерть Армаиса; смерть – да, но не пытку! Каких только мук не выдумает этот демон, чтобы отмстить ей за отказ! У царевны закружилась голова; подавленный стон вырвался из ее груди, но она не проронила ни слова.