Любовница группенфюрера - Элли Мидвуд

— Это вовсе не обязательно. Мы вместе со всеми сядем.

Внизу было ужасно холодно, и Эрнст завернул меня в свою шинель, усадив к себе на колени и согревая меня теплом своего тела. Люди вокруг нас едва слышно переговаривались между собой, прислушиваясь к приглушённым взрывам снаружи и надеясь, что очередной снаряд пощадит их жилище.

— Мои собаки совсем одни дома, — прошептала я.

— Я уверен, что с ними ничего не случится. У нас сильная противовоздушная артиллерия. Они не подлетают ближе окраин города. — Эрнст прижал меня ближе к себе. — Попытайся немного поспать. Вряд ли нас до утра отсюда выпустят.

— Не могу.

— Извини, что я не такой удобный, как твоя пуховая перинка. — Я почувствовала приятное тепло в волосах, когда он тихо рассмеялся мне куда-то в затылок.

— А я бы и не хотела сейчас быть на своей пуховой перинке.

— А где бы ты хотела быть?

— Здесь, с тобой, — просто ответила я и взглянула в его янтарные глаза, вдруг ставшие неожиданно серьёзными. — Мне ничего больше не нужно.

— Мне тоже. — Эрнст улыбнулся и поцеловал меня.

Я ненавидела себя за то, что чувствовала себя настолько счастливой с ним. Если бы даже весь мир взорвался снаружи, мне бы и дела не было. Я была с ним, и только это имело значение.

* * *

Я вошла в приёмную и замерла в дверях. Ульрих Райнхарт стоял у моего стола и перебирал документы, которые я неосторожно оставила без присмотра, прежде чем уйти на ланч. Где был Георг, одному богу было известно.

— Что вы здесь делаете, и кто вам позволил рыться в моих бумагах? — спросила я резким тоном, несмотря на то, что руки мои враз похолодели и стали влажными от пота. Почему Райнхарт всегда производил на меня такой эффект, я не знаю. Но как мне не хотелось это признавать, он наводил на меня самый настоящий физический страх.

— Здравствуй, Аннализа. — Он хищно мне ухмыльнулся. — Моя красавица-Аннализа. Моя храбрая маленькая шпионка.

— О чём вы на этот раз? — я попыталась, чтобы это прозвучало как можно более спокойно, пусть внутри у меня всё и начало сворачиваться в тугой узел. «Мюллер вас расследует… Будьте осторожны,» вспомнились слова Шелленберга. Райнхарт работает на гестапо. Нехорошо всё это, ой как нехорошо.

— Да брось, ты прекрасно знаешь, о чём я. Надо отдать тебе должное, ты довольно долго продержалась в течение нескольких лет; другие обычно попадаются всего через несколько месяцев. Ты же… Не знаю даже, как тебе удавалось проскользнуть между нашими пальцами каждый раз. Но не волнуйся, на сей раз я пришёл подготовленным.

— Могу я поинтересоваться, в чём меня на этот раз обвиняют? — Стараясь изобразить на лице смертную скуку, я скрестила руки на груди, чтобы он не видел, как начали едва заметно дрожать мои пальцы.

— Да всё то же, всё то же. Старый добрый международный шпионаж. — Райнхарт принял такую же позу, но в отличие от меня он широко улыбался. — Видишь ли, когда началась вся эта история с радио и твоим дружком-евреем, у меня и малейшего сомнения не возникло, что это ты с ним в паре работала.

— С меня те обвинения были сняты.

— Да, были. Благодаря твоему начальнику, который так любит лазить к тебе под юбку, но дело сейчас не в этом.

«Если он так громко об этом говорит, Эрнста в кабинете тоже нет. Дьявол».

— Знаешь, меня крайне редко подводит интуиция в подобных случаях, вот я и спросил группенфюрера Мюллера отдать мне твоё дело. Долго, ох как долго и мучительно я над ним бился, пытаясь соединить недостающие звенья, но чего-то всегда недоставало. А затем, угадай, что случилось?

Я нарочно ничего не спросила просто потому, что ему очень хотелось, чтобы я это сделала. Райнхарт фыркнул.

— Та девчонка начала пальбу прямо перед входом. Припоминаешь?

— Припоминаю, и довольно неплохо. Она стреляла в моего шефа.

— Нет. — Райнхарт покачал головой и рассмеялся. — Нет, и вот где и начинается самое интересное. Она стреляла в тебя.

— Это было политическое покушение. Она пыталась застрелить шефа РСХА, и группенфюрер Мюллер закрыл дело.

— А вот тут ты ошибаешься. Он сказал, что закрыл его, чтобы ты ничего не заподозрила, пока мы не закончим расследование, и не дёрнула куда-нибудь из страны с фальшивым паспортом, который наверняка у тебя где-нибудь припрятан.

Я невольно сглотнула, но тут же заставила себя собраться.

— И зачем это ей, интересно, в меня стрелять?

— Именно. Как раз этот вопрос я и обсуждал с группенфюрером Мюллером бессчётное количество раз, пока всё наконец не встало на свои места после того, как мы провели обыск в её доме. Угадай, что мы нашли? Маленькую записку со словами «Время вышло. Р». Прямо там, у неё на письменном столе. Что-то произошло, что заставило её изменить свои планы, и она не успела её отослать. Но почерк, чернила и бумага совпадает идеально с теми записками, что ты сама лично нам передавала.

— Это только доказывает, что она хотела убить меня, но никак не делает меня шпионкой.

— Дай мне минутку, мы сейчас до этого дойдём. Теперь у нас есть эта девушка, Ребека, член сопротивления, которая решает застрелить тебя вместо шефа РСХА, и при этом кричит «Сдохни, убийца!» перед тем, как открыть стрельбу. Хм, должен признать, меня крайне заинтересовало, что же ты такого ужасного должна была сделать, чтобы она выбрала тебя своей жертвой, а не такую значимую политическую фигуру, как твой шеф, который был в двух шагах от тебя? И вот я начал копать глубже, и угадай, что я выяснил? Что Ребека состояла в интимной связи с бывшим лидером сопротивления Йозефом, который таинственным образом исчез в ту самую ночь, когда тебя освободили из тюрьмы. Какое интересное совпадение, ты не находишь? И всю последующую неделю ты не приходишь на работу, потому что ты ударилась головой, упав с лестницы у себя дома. Но не получила ли ты это ранение каким-то другим образом? Скажем, борясь с кем-то?

Он смотрел мне прямо в глаза, и я старалась их не отводить, притворяясь, что его слова не производили на меня совершенно никакого впечатления, когда на самом деле сердце у меня бешено колотилось в груди.

— Все ваши обвинения абсолютно необоснованны.

— А ты не теряешь надежды, да? — Райнхарт снова фыркнул. — Я продолжу с твоего позволения. Йозеф пропал, и его тело так и не было найдено. Ладно. И кому же была выгодна его смерть? Нам, гестапо, конечно же. Только вот мы к его исчезновению были непричастны. Кто же тогда его убил? Тот, кому нужно было, чтобы Йозеф исчез, и быстро. И если мне не изменяет память, твой бывший партнёр из труппы во время допроса указал, что именно Йозеф отдавал ему приказы. И тут Йозефа не стало. Почему? Да потому, что кому-то было очень невыгодно, чтобы мы схватили и начали его допрашивать. Поправь меня, если я ошибаюсь.

На этот раз я не знала, что сказать.