Патруль джиннов на Фиолетовой ветке - Дипа Анаппара

– Гита, Радха, – кричит Ма.

– Мира, – зовет мама Чандни.

Женщины из басти, работающие в «Золотых воротах», открывают стеклянные двери, на которых нет ни единого пятнышка. Они говорят нам много вещей одновременно: «Что-то странное творилось в квартире на верхнем этаже в последние месяцы».

«С тех пор, как эта мадам купила квартиру. Уже шесть или семь месяцев».

«Охранник сказал, что в квартиру на верхнем этаже приезжает доставка даже поздно вечером. Даже после полуночи».

«Варун говорил, что это новая мебель, говорил, что хозяйка устанавливает полки, столы на кухне. А кто будет проверять, правда это или нет?»

«Сторожа вечно сплетничают про нее. Говорят, что она каждую ночь водит к себе в квартиру разных мужчин. Но это трудно узнать наверняка. Нам не видно их лиц, даже по камерам. Мужчины сидят на заднем сиденье, когда она проезжает на внедорожнике мимо шлагбаума».

Кто-то стонет позади меня. Это мама Бахадура.

– Мы должны выяснить, нет ли внутри наших детей, – говорит один из мужчин.

Мы вбегаем в здание. Мы быстрее, чем взрослые: Пари, Фаиз и я. Заходим в лифт. Мы потеряли мам, и пап, и Ваджид-Бхая, но это не важно, потому что некоторые люди из басти тоже попали в лифт с нами. Фаиз нажимает на самую верхнюю кнопку: 41. Мы едем вверх, выше и выше, быстро, как ракеты. У меня в голове легкость. Я прислоняюсь к поблескивающей стальной стене. Я принюхиваюсь к запаху металла, как Самоса. Мой нос пытается учуять Диди.

Лифт открывается в квадратную комнату с мраморным полом и блестящей черной дверью. Мы звоним в дверной звонок, стучим и пинаем дверь, пока не начинают болеть ноги, и леди-босс открывает нам, ее мобильный по-прежнему прижат к уху. Мы мчимся мимо нее. Ей все равно не остановить нас; позади нас другие люди, они загоняют ее в угол, толкают ее к стене.

Одна чачи хватает телефон леди-босс и передает его чаче, тот с улыбкой прячет его в карман джинсов. Телефон все звонит и звонит.

Окна в квартире тянутся от пола до потолка. Все выглядит маленьким отсюда: торговые центры, и дороги, и белые и красные огни машин, и, может быть, даже наша басти, но я не уверен, где она. Людей мне не видно. Поезд, несущийся по Фиолетовой ветке, – словно игрушечный и едет по игрушечному мосту.

Пари хватает меня за руку.

– Не стой просто так, – говорит она. – Соберись.

Мы оглядываемся. Все в идеальном порядке. Подушки ровно лежат на кремовых диванчиках. Лампочки, вмонтированные в потолок, сияют, как множество маленьких солнц, слишком ярких, чтобы на них смотреть. Свежие и ароматные желтые розы прижимаются друг к другу в черных вазах. Металлические скульптуры птиц, животных и богов неподвижно сидят на деревянных полках, встроенных в стены. Коврики на полу мягкие, как облака.

– Полиция посадит всех вас в тюрьму, – угрожает леди-босс.

Тогда я вспоминаю, зачем я здесь. Я забыл. Странно, что остальные люди из басти ведут себя так же, как я. Мы все стоим, разинув рты. Наши ноги и руки двигаются слишком медленно в этой комнате, которая больше двадцати наших домов, вместе взятых. Хайфай-квартира творит с нами какую-то черную магию, что мешает нам думать; может быть, так дети и оказались в ловушке.

– Руну-Диди? – зову я. Потом говорю громче: – Руну-Диди? Руну-Диди?

Отпечатки наших пальцев и ног уничтожат улики, но что поделать? Какой-то человек, который говорит, что уже осмотрел всю квартиру, кричит: «Детей тут нет». Наверное, он знает заклинание, что защищает от черной магии.

Леди-босс кричит: «Охрана, охрана, есть тут кто-нибудь, кто-нибудь?»,– потом говорит:

– Я знаю вашего прадхана. Вы не увидите своих домов, когда вернетесь вечером. Я уничтожу всю вашу вонючую трущобу.

– Я проверю кухню, – говорит Пари – мы видим ее с того места, где стоим. – Фаиз, проверь спальню, а ты, Джай, осмотри другие комнаты, что у них тут есть.

Мы даже не знаем, сколько комнат в этой квартире и зачем они нужны.

Сквозь узкий коридор я бегу в другую комнату: это спальня с большой кроватью, на которой могут спать человек пять зараз, и деревянным шкафом с четырьмя дверцами, занимающим целую стену. Я проверяю под кроватью. Белая простыня хрустит. Синие, как павлины, подушки пахнут новым. Я открываю двери шкафа. Сари, сальвар-камизы, простыни, мужские рубашки и брюки аккуратно сложены на каждой полке.

Я выхожу на балкон, который граничит со спальней. Там ничего нет, за исключением растений в синих горшках и двух стульев по обе стороны от низкого столика. Ветер здесь сильнее, и он обжигающе-холодный. Уши болят. Я дрожу, вглядываюсь в смог, кричу: «Руну-Диди, Руну-Диди»,– и не получаю ответа – неважно, сколько раз я зову ее по имени, – и возвращаюсь внутрь.

За дверью в спальне я нахожу потайную ванную с двумя раковинами, ванной и душем. Пол из плитки блестящий и сухой; никто не пользовался этой ванной.

Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, двое мужчин из басти врываются в комнату. «Глянь на вентилятор, глянь на кондиционер, глянь на эту простыню – она что, из шелка? Как думаешь, сколько стоит эта кровать? Один лакх? Три лакха?» – спрашивают друг друга мужчины. Они плюхаются на кровать и говорят: – «Аррей-ваах, как же мягко».

Я слышу, как Пари зовет меня и Фаиза. Ее поймала леди-босс? Я бегу из комнаты, через коридор, в котором толпятся чачи из басти, на кухню, где все серо-голубого цвета. Люди распахивают шкафчики и крадут ложки, и масалу, и даже кубики сахара и банки для соли. Один мужчина заправляет бутылку дару за пояс брюк.

Пари стоит на коленях на полу у раковины, склонив голову над ведром. Фаиз рядом с ней.

– Что это? – спрашивает он. – Ты в порядке?

Пари показывает нам, что в ведре: щетки, пластиковые бутылки с жидким мылом, губки и тряпки. Под всем этим лежат три темно-коричневых стеклянных бутылочки с этикетками, которые трудно читать. У меня занимает целую вечность понять, что на одной из этикеток написано: «Хлороформ ЛР». Этикетки на бутылках поменьше гласят «Мидазолам Инъекция БП» и «Мезолам 10 мг». Я не знаю, что это значит.

– Почему тут это? – спрашивает Пари.

– А что это? – спрашивает Фаиз.

– Директор говорил о шприцах и снотворных, помнишь? – говорит Пари. – Может, тебя не было в школе в тот день.

– Фаиз был, – говорю я. – Это было до того, как Тарик-Бхая арестовали.

– Хлороформ усыпляет, – говорит Пари. – Даже навсегда.

– Не трогай бутылки, – говорю я. – Отпечатки пальцев. Улики.

– Значит ли это, – спрашивает Фаиз, – что леди-босс крала детей? Они с Варуном вместе занимались похищениями? Это была их штаб-квартира?

– Но, – говорит Пари, – эта женщина – друг прадхана и комиссара полиции. Это что, значит… что это значит? Они знали, что она преступница, и ничего не сделали?