Месть богини - Юлия Фирсанова

Часа через два Элия проснулась, сладко потянулась и, отпихнув брата от окошка кареты, выглянула наружу.

В мире, через который они ехали сейчас, царила ранняя осень. Дорога бежала рядом с лесом, похожим на творение художника-импрессиониста. Сочетание всевозможных оттенков красного, оранжевого, желтого, зеленого, синего и фиолетового завораживало взгляд. Небольшие золотисто-изумрудные полянки были усыпаны яркими осенними цветами. Природа словно стремилась напоследок перед долгим зимним сном собрать все оставшиеся силы и выплеснуть их фейерверком звучных красок, бросая вызов художникам, поэтам и философам, безнадежно пытающимся осознать суть истинной красоты и отразить ее в своих творениях. Но в том-то и дело, что люди старались, а лес просто жил, наслаждаясь каждым лучом гаснущего солнца.

— «За бдение над вашим изголовьем…» — картинно заламывая руки, процитировал Джей строку из известнейшей в Лоуленде поэмы «Вечерняя греза» лорда Ольта Аркена, посвященной богине любви, и, потирая ребра, закончил фразу по-своему: — Я получил всего лишь локтем в бок.

— Презренный, как ты смеешь возмущаться, «когда к тебе богиня снизошла и оказала честь», сама коснувшись локтем! — высокопарно продекламировала девушка.

— То честь была? Простите недоумка! — дурашливо продолжил Джей.

— Я ведаю, что скудный разум твой не в силах был постигнуть изъявленья божественной руки. Но не скупа я — могу и повторить, коль ты желаешь, — в тон ему ответила Элия.

— Спасибо, обойдусь без повторенья. Вас хлебом не корми, дай изъявить чего-нибудь моим несчастным ребрам! — мрачно добавил принц, намекая не неоднократные покушения локтей сестры на целостность его грудной клетки.

Девушка не выдержала и расхохоталась, глядя на демонстративно-угрюмое лицо брата, начавшего вспоминать все обиды, нанесенные его многострадальному телу и чувствительной душе. Джей подулся пару секунд, потом не выдержал и тоже безудержно расхохотался, добавив:

— Вот брошу воровство, уйду в поэты. Составишь мне компанию, сестричка? Хотя тогда убьет нас братец Ноут. А может, Кэлер — кто первей догонит!

— О, братец Нрэн скорее всех догонит. Его-то ноги подлиннее будут. Ты все еще желаешь стать поэтом?

— Уже чегой-то нет. Мне жить охота, — заключил принц, зная «тайную для всех», но крепкую привязанность кузена к Элии.

Брат и сестра дружно рассмеялись. Принцесса вновь выглянула в окно и залюбовалась полянкой с диковинными ярко-бирюзовыми цветами, чьи крупные нежные головки мелодично звенели, слегка покачиваясь от ветра. Захваченная этим зрелищем девушка, не оглядываясь, ткнула брата в многострадальный бок и воскликнула:

— Смотри, какие цветы!

— У, ё-о-о! — несколько театрально взвыл Джей, прокомментировав то ли свое физическое состояние, то ли красоту цветов.

На восхищение Элии обратил внимание не только принц. Ее слова услышал и Дарис, в очередной раз объезжающий процессию, на что и был расчет. Через несколько минут в окне кареты появился огромный скорее веник, чем букет, бирюзовых цветов.

— Возьми, сказительница, — сказал, слегка улыбнувшись, воин.

— О! Какая прелесть! — ахнула принцесса, зарываясь носиком в букет. Она выбрала самый крупный цветок, поцеловала его и бросила Дарису: — Спасибо, мой лорд!

Мужчина ловко поймал его, коснулся губами, приколол к своей куртке и собрался было что-то сказать в ответ, как раздался капризный вопль Алентиса:

— Дарис! Где вы там прохлаждаетесь?

Скрипнув зубами, воин направил коня к карете принцев.

— Цветочки! — Джей демонстративно чихнул и полез в карман за носовым платком.

Девушка тем временем пристроила букет на груду свертков напротив себя и принялась плести венок. Принц завозился, еще раз демонстративно чихнул и выжидательно уставился на сестру. Та снова проигнорировала его выкрутасы.

— У меня на цветы аллергия! — нахально заявил Джей.

— На эти конкретно или вообще? — деловито поинтересовалась Элия, не прекращая своего занятия.

— На эти!

— Странно, Джей. Я читала в медицинском справочнике магистра Лаваре, что богам в тех редких случаях, когда их посещает эта болезнь, для возникновения аллергической реакции на наличие неизвестного прежде аллергена необходимо от трех до пятнадцати суток в зависимости от интенсивности вещества, вызывающего реакцию, и силы сопротивления организма. Так что, по-моему, ты притворяешься.

— У меня стойкая аллергия на любые цветы, подаренные тебе посторонними мужчинами, — уточнил Джей.

— А-а-а, ну от этого не умирают, дружок, — ответила девушка и нахлобучила брату на голову свежесплетенный венок. Несколько оставшихся цветов она вплела себе в волосы.

Принц еще немного пофыркал для порядка, но, польщенный подарком, дуться и чихать перестал.

— Запомни оттенок, Джей. Когда будем дома, я хочу заказать платье такого же цвета, — прозрачно намекнула принцесса, крутя в пальцах цветок.

— Обязательно, тебе пойдет, — тут же согласился принц, окончательно пришедший в доброе расположение духа. Ради того, чтобы вернуться с сестрой в Лоуленд, он готов был заплатить за тысячи ее новых туалетов.

Спустя полчаса кареты миновали третью, по расчетам Джея, и последнюю на сегодня заставу-телепорт и въехали в зарождающиеся сумерки. Первый день поездки подходил к концу. Вскоре путешественники остановились у роскошной дорожной гостиницы с громким названием «Приют короля». Широкий двор был выложен серыми шестиугольными плитками, вся трава между которыми, вероятно, тщательно выщипывалась. Вот и сейчас двое слуг быстро ползали на карачках, занятые этой неблагодарной работой. Большое белокаменное трехэтажное здание под черепичной кровлей, вокруг которого плотной стеной стоял осенний лес, выглядело весьма романтично. Общее впечатление портили лишь легкий запах навоза, присущий если не всем, то большинству придорожных гостиниц, и суетящиеся слуги.

Когда долговязый владелец гостиницы увидел, что карета с гербом в виде двух мантикор, поддерживающих корону, въехала во двор, суматоха усилилась в несколько раз. Подобострастно кланяясь и торопливо застегивая на камзоле последнюю пуговицу у горла, мужчина кинулся встречать дорогих гостей.

Джей в это время проворно выскочил из грузовой кареты и протянул руку сестре, помогая ей выйти. Параллельно он косился в сторону, наблюдая за высадкой «высоких принцев благословенного Альвиона» и за воплями хозяина, мельтешащего вокруг ублюдков Кальтиса, словно наседка-переросток.

Алентис вальяжно выплыл из кареты. На правильном лице принца застыла, казалось, вечная мина всепоглощающей брезгливости. Судя по всему, его высочество считал, что все окружающие должны с ума сходить от счастья и благоговения по поводу оказанного им величайшего одолжения в виде позволения лицезреть его персону.