Все пули мимо - Виталий Забирко

Плюнул я тогда на всё и на «заимку» Бонзы у лесного озера укатил. Вместе с Алиской, как семьянин примерный да человек теперь уже общества высшего. На лодочке, что парочка влюблённая, с ней там покатались, по лесу побродили. Алиска как в детство впала — бегает по лесу, цветочки собирает, собачонкой преданной вокруг меня вертится, щебечет счастливо, а я на неё словно с высот горних гляжу снисходительно и благодушествую. Свершилось нечто такое, о чём ещё год назад не то, что мечтать, помыслить не смел. Даже в пьяную голову подобное прийти не могло.

Вот в этаком настроении райском, от земных дел отрешённом, поужинали мы при свечах на «заимке», вместо водки воду родниковую вкушая, и баиньки отправились. И что ва-аще непостижимо — ни мне, ни ей сексом заниматься и в голову не стукнуло. Голыми в обнимку уснули, что два праведника святых. Может, что Пупсик с нами в тот день знаменательный нахимичил?

К счастью, на следующий день «святость» с меня что шкура змеиная слиняла. Зато появилось чувство крутое собственной значимости и превосходства над обыкновенными смертными. Даже Алиска это почувствовала — дистанцию сдержанно-уважительную стала блюсти. А как иначе — теперь на людях придётся часто бывать, и надо реноме четы великосветской поддерживать.

С утра «связался» я с Пупсиком и указание дал, чтобы он Сашка на ноги поставил и в божий вид привёл. И когда я к полудню на «фазенду» с «заимки» прикатил, Сашок, что копейка новая, меня в кабинете встретил. Ни следа загула на лице и в глазах светлых не осталось. Куда там реанимации медикаментозной до магии Пупсика! Хотя сам лично ни то, ни другое не уважаю. По мне, лучше народного средства — капли воды на стакан водки — нет и быть не может.

Поздоровались мы с Сашком, сели, тут и девица моя длинноногая без напоминания особого в момент нарисовалась, кофе, коньяк на стол выставила. Я Сашка в этот раз и не спрашиваю, коньячок разливаю. А он и не возражает, не кочевряжится, словно «ауру» мою депутатскую над головой видит. Что значит «в люди» выбиться, статус народного депутата заполучить!

— За ваше избрание! — поднимает Сашок рюмку и к моей тянется, чтобы чокнуться.

Гляжу я ему прямо в глаза и своим взглядом новым, «просветлённым», вижу в них вроде как лёгкое замешательство по поводу моей победы и скрытое отстранение — надо же, Борька-лох одним махом в депутаты пролез, а мне, с моим интеллектом, всю жизнь на роду написано на побегушках быть.

— Э, нет, — руку его отвожу. — Во-первых, мы с тобой давно на «ты». А во-вторых, так одной верёвочкой повязаны, что её только по живому разрубить можно. Посему другой тост предлагаю — за НАШЕ депутатство, так как на должность помощника депутата я кроме тебя никого не вижу.

Вот тут я чокаюсь с ним и выпиваю. Сашок же чуть пригубливает, однако рюмку на стол не ставит, в руке вертит, коньяк согревает. Никогда, похоже, от замашек своих аристократических не избавится. Но по позе расслабленной просекаю, что ледок в его душе относительно наших дальнейших отношений подтаивать начал.

— Вчера телеграмма на твоё имя пришла, — докладывает новости свежие. — Спикер Думы тебя с избранием поздравляет и просит прибыть на очередное заседание.

— Просит, значит, прибудем, — киваю степенно, имидж уравновешенного политика вырабатывая. — Ты уже варианты прокручивал, где мы в столице обоснуемся?

— А что прокручивать? — двигает бровями Сашок. — Конечно, можно снять или купить какой-нибудь особняк поближе к Думе, но зачем? Бонза заранее обо всём побеспокоился — правда, для себя место готовил. Купил в подмосковном лесу десяток гектаров и строил там усадьбу. Естественно, что после его смерти строительство законсервировали, но я сегодня распорядился его продолжить.

— И ты предлагаешь мне в «недострое» жить? — ухмыляюсь нехорошо. — Великолепный репортаж обо мне в столичной прессе будет — только что испечённый депутат словно бомж на стройке ютится!

— Зачем утрировать, — спокойно парирует Сашок и снова рюмку пригубливает. — Особняк и с десяток домиков уже под ключ сданы, можно заселяться. Остались небольшие отделочные работы — на неделю, не больше.

— Тогда ладушки, — меняю гнев на милость. — Займись персоналом и готовь самолёт на вечер.

— Уже, — и не думает сдвигаться с места Сашок, коньячок прихлёбывая. О таком помощнике только мечтать можно. Раньше меня ситуацию просекает и, пока я только рот думаю разевать, всё уже сделанным оказывается.

— Спасибо, — встаю из-за стола, руку ему с теплотой искренней пожимаю. — Отдыхай пока, а я собираться пойду. Завтра с утра мне на «работу», — губы иронично кривлю.

Слукавил я перед Сашком. Какие ещё там «сборы на работу?» Это обыкновенный смертный чемоданчик пакует, в командировку отправляясь. Зубную щётку там укладывает, полотенце, презервативы… Я же, при своих нынешних финансовых возможностях, могу спокойно не то, что этот мотлох, всю «фазенду» с её начинкой миллиардной на произвол судьбы бросить и в подмосковную усадьбу голышом перебраться. Авось там фиговый листок и корочка хлеба найдутся… Впрочем, одного здесь ни в жисть не оставлю. Пупсика, мой талисман, мою путеводную звезду.

Иду к себе в домик и не знаю, как ему новость о переезде нашем преподнести. Не любит пацан смены обстановки, помню, как он о квартире моей жалел, на «фазенде» очутившись. Что-то вроде кошачьего инстинкта у него — с трудом и боязнью обжитое место покидает. Вот и сейчас, наверное, сидит пригорюнившись, прознав о переезде.

С сумятицей в душе захожу к нему в комнату и застываю ошарашено. Чёрта с два пацан «горюнится». Смехом до икотки заливается, своих любимых Тома и Джерри по видику смотря. По фиг ему проблемы мои и переживания. Даже обидно стало.

Однако наступил я своей обиде на горло и не стал видик сразу выключать. Подождал, пока очередная серия закончится, и только тогда воспроизведение остановил.

— А, здравствуйте, Борис Макарович! — наконец замечает меня Пупсик, всё ещё смехом давясь и слёзы утирая. — Извините, я немного увлёкся…

— Здравствуй, — киваю сдержанно и журю отечески: — Значит, так ты меня бережёшь? Ни сном, ни духом не ведаешь, где я и что со мной…

— Что вы, Борис Макарович, — мгновенно серьёзнеет Пупсик. — Если бы вам что угрожало, я мгновенно бы почувствовал и вмешался.

Смотрю в глаза его преданные и понимаю, что так и было бы. И хоть обида на него в груди ещё теплится, давлю её безжалостно, что змеюку подколодную. Негоже, чтобы пацан её почувствовал и сердцем принял — других забот у него по горло, а эта лишней обузой будет.

— Новость знаешь? — спрашиваю.

— Какую?

Молчу я, взгляд в сторону отвожу и чувствую, как в голове словно букашки какие по извилинам начинают быстренько так, щекотно бегать.

— Понятно… — убитым голосом шепчет Пупсик. — Надолго мы туда переезжаем?

— Не знаю. Наверное, да.

— Жаль… — тянет Пупсик и вдруг тоненько, жалостливо предлагает: — А может, назад, в вашу квартиру вернёмся? Она уже в полном порядке… — И совсем неслышно заканчивает: — Хорошо как нам там вдвоём было…