Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее - Борис Альтшулер

«Мы не знаем, что с Вами хотят сделать, но Вам необходимо срочно выписаться, как сумеете, под каким угодно предлогом!», первая голодовка Сахарова и визит президента США, премия Чино дель Дука, Фонд помощи детям политзаключенных и День политзаключенного

Сахаров:

«В течение июня (1974 г.) Люся, состояние которой продолжало ухудшаться, обращалась к нескольким глазным врачам. В Московской Глазной больнице работала ее подруга по мединституту Зоя Разживина, специализировавшаяся в офтальмологии. Зоя посмотрела Люсины глаза и заплакала. Через два дня Люся легла в Глазную больницу с твердым намерением оперироваться. Однако получилось так, что, пролежав там месяц, она выписалась в том же состоянии, что и до больницы. С самого начала врачи, в том числе и подруга (работавшая в другом отделении), были явно так запуганы, что им уже некогда было думать о лечении. Дальше – больше. В больнице объявили карантин, хотя видимых причин к этому не было. Заведующая отделением, хорошо относившаяся к Люсе, почему-то перестала быть ее лечащим врачом; им стала заместитель главного врача. Наконец, Люсе передали конфиденциально:

– Мы не знаем, что с Вами хотят сделать. Но Вам необходимо срочно выписаться, как сумеете, под каким угодно предлогом!

В следующее воскресенье, когда никого из начальства не было, Люся выписалась.

Через несколько месяцев, после новых разочарований, мы были вынуждены принять решение добиваться выезда Люси для лечения глаз за границу.

* * *

В дни Люсиного пребывания в больнице я держал свою первую голодовку. Цель ее – привлечь внимание к судьбе политзаключенных, в их числе женщин-политзаключенных, Владимира Буковского, о тяжелом положении которого мне сообщила незадолго до этого его мать, Валентина Мороза, Игоря Огурцова, немцев, осужденных за участие в демонстрации за право на эмиграцию, узников психиатрических больниц, в том числе Леонида Плюща. Голодовка была приурочена к пребыванию в Москве президента США Р. Никсона (27 июня – 3 июля 1974 г.) – это дало ей такую гласность, которой иначе быть не могло. Приехавшие с Никсоном корреспонденты и телевизионщики два или три раза приезжали на нашу квартиру, и я давал им телеинтервью (Таня переводила). Одно из таких телеинтервью (в соответствии с договоренностью по случаю приезда Никсона) телекорреспонденты пытались передать непосредственно из Останкино – там расположен телецентр. Но передача была вырублена нашим “выпускающим” (цензором), и несколько минут половина мира вместо Сахарова видела пустые экраны. Мне передавали, что впечатление было сильным.

Через 6 дней после начала голодовки мое состояние ухудшилось. Я решил, что цели достигнуты, и прекратил голодовку. Голодовка, при такой относительно малой длительности, была трудной для меня, в частности, потому, что я все время работал, давал интервью, в том числе требовавшие большого напряжения телеинтервью. В эти дни умерла моя тетя Женя (Евгения Александровна, жена папиного брата Ивана, очень мною любимая). Мне удалось навестить ее в больнице, а потом, тоже в состоянии голодовки, я ездил на ее похороны.

Люся очень волновалась за меня во время голодовки. Почти каждый день ей удавалось, несмотря на “карантин”, за рубль сторожу выскользнуть в халате из больницы и на такси доехать до нашего дома».

БА: Этот визит Ричарда Никсона был вторым за короткий срок (и за 40 дней до его вынужденной отставки – импичмента из-за Уотергейтского скандала). Во время первого визита Никсона в Москву в мае 1972 г. были подписаны важные соглашения, давшие старт политике разрядки международной напряженности.

1974 г. Справка Архива Сахарова в Москве, включая описание рассекреченных Документов Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР:

Сахаров:

Январь. Подписывает обращения к соотечественникам в защиту А. Солженицына, в Международный Пен-клуб в связи с отказом А. Галичу разрешения на поездку в США, Генеральному секретарю ООН К. Вальдхайму в защиту крымских татар.

Отправляет свои письма в Союз писателей СССР в защиту Л. Чуковской, в Международный Комитет прав человека по поводу обыска у писателя В. Некрасова.

Дает интервью женевской газете о книге А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ».

Февраль. Подписывает коллективные обращения в защиту политзаключенных Л. Плюща, В. Буковского.

В связи с арестом А. Солженицына (12 февраля 1974 г.) делает из его квартиры заявление канадскому радио и TV (по телефону), идет (вместе с Л. Чуковской) в московскую прокуратуру, дает интервью лондонской газете «Санди Таймс» и миланской «Коррьера делла сера».

Март – июль. Подписывает обращения в Международные правозащитные организации в защиту советских политзаключенных В. Хаустова, Г. Суперфина. В. Некипелова, В. Пирогова, М. Джемилева.

Обращается к президенту Республики Индонезии генералу Сухарто о положении индонезийских политзаключенных.

Пишет Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. Брежневу и президенту США Р. Никсону в защиту политзаключенного В. Мороза и других политзаключенных.

28 июня – 4 июля. Проводит свою первую голодовку, приуроченную к визиту Никсона в СССР, с требованием освобождения политзаключенных.

Выступает с обращением к мировой научной общественности с призывом защитить физиков В. Турчина и Ю. Орлова.

Рассекреченные документы:

7 марта. Ю. Андропов информирует о выходе на Западе сборника «Сахаров в борьбе за мир». КГБ рекомендует: «…в течение ближайших 5–6 месяцев не выступать публично против Сахарова».

26 марта. ЦК КПСС соглашается с рекомендацией КГБ СССР.

7 июня. Ю. Андропов информирует о получении КГБ рукописи Сахарова «Мир через полвека»: «…автор, как и в предыдущих своих выступлениях, с антисоциалистических позиций рассматривает процесс разрядки международной напряженности, допускает клеветнические измышления…»

10 июля. Ю. Андропов информирует о присуждении Сахарову премии Фонда Чино дель Дука (150 тысяч французских франков) и перехвате письма Фонда. «Поскольку факт направления письма в адрес Сахарова скрыть невозможно, оно направлено ему».

Сахаров:

«В 1974 году мне была присуждена премия Чино Дель Дука. Это – одна из существующих во Франции премий за заслуги в гуманистической области. Ее присуждение явилось большой честью для меня. Премия эта – денежная, и это дало возможность моей жене осуществить ее мечту о фонде помощи детям политзаключенных. Я перевел часть премии на ее имя – эти деньги легли в основу объявленного ею фонда. Как я уже писал, в это время еще можно было переводить деньги из-за рубежа так, чтобы получатель получал сертификаты “Березки”. По договоренности с банком деньги переводились по переданному туда списку непосредственно женам политзаключенных, имевших детей. Эта форма помощи была очень целесообразной. К началу 1976 года такие переводы стали невозможными, но и фонд был к тому времени, несмотря на некоторые новые поступления, в значительной степени исчерпан. В дальнейшем некоторая сумма была переведена в Чехословакию для помощи детям политзаключенных, главным образом осужденных за участие в Хартии-77[74]».