Иллюзия убийства - Кэрол Макклири

В гостиной вагона столпились весьма приятные на вид люди.

— Здравствуйте, мисс Блай. Я Корнелий Гарднер, вице-президент Чикагского пресс-клуба. Я приехал в Джолиет, чтобы встретить вас и сопровождать до Чикаго.

— Благодарю вас.

До отправления поезда я прошу Генри отправить телеграмму со станционного телеграфа мистеру Бисселу, любезному сотруднику из железнодорожного управления, с кем я встречалась в Окленде. Я прошу его срочно прислать ответ, который надеюсь получить в Чикаго, где будет наша следующая остановка.

До прибытия туда я ответила на все вопросы газетчиков, даже пошутила по поводу своего обгорелого носа и обсудила преимущества путешествия вокруг света в одном платье и с чертовски умной, но своенравной обезьянкой.

Со слезами на глазах я прощаюсь с этими милыми людьми — железнодорожниками, с которыми благополучно и с рекордной скоростью пересекла две трети континента. Поездная бригада и многие десятки железнодорожников на всем пути следования внесли огромный вклад в то, чтобы я одержала победу в этом марш-броске, и я буду вечно благодарна им.

«Литерному мисс Нелли Блай» открывали «зеленую улицу» по всему маршруту, не соблюдались никакие ограничения скорости. Когда по телеграфным линиям наследующую станцию передавалось сообщение о предстоящем прибытии поезда, наготове стояли стрелочники и сцепщики, тендеры с углем и водой. Люди работали быстро и слаженно, словно вместе со мной шли на побитие рекорда. Паровоз меняли за сорок пять секунд.

Благодаря их стараниям мы побили рекорд на дистанции между заливом Сан-Франциско и Чикаго: две тысячи шестьсот миль мы прошли со средней скоростью тридцать семь миль в час, а на некоторых участках она достигала шестидесяти миль в час.

Железнодорожное движение между Чикаго и Восточным побережьем слишком интенсивное, и обеспечить безостановочный проезд специального поезда невозможно. Поэтому с «Литерного мисс Нелли Блай» я должна пересесть на обычный пассажирский и ехать на нем до окончания своего путешествия.

Когда мы прибываем в Чикаго, мой поезд не готов к отправлению, поэтому меня и группу журналистов ждут экипажи, чтобы доставить в пресс-клуб.

Когда я сажусь в двухместную карету, в которой поеду с вице-президентом пресс-клуба Гарднером, ко мне подбегает запыхавшийся проводник Джордж и протягивает ответ на мою телеграмму.

— Вот, пожалуйста, мисс Блай. И поскорее вам пересечь финишную черту.

В телеграмме, отправленной оклендскому служащему, я просила сообщить о дальнейшем пути следования некоторых пассажиров с «Океаника», который пришвартовался, после того как я сошла с буксирного судна. Железнодорожный служащий может быстро установить, как движутся поезда, потому что большинство телеграфных линий идут в стране вдоль путей.

Конкретно я интересовалась Сарой, Фредериком, Уортонами и фон Райхом. Вот какой ответ я получила: они вместе выехали поездом, следующим по маршруту через горы, и должны прибыть в Чикаго через несколько часов после моего отъезда.

Мистер Гарднер прерывает мои размышления.

— Извините, я задумалась. Что вы сказали?

— Дорогая мисс Блай, я испытываю искушение похитить вас. Вы бесподобная женщина.

— Мистер Гарднер, — говорю я с невинной улыбкой на губах, которая много раз имела успех с мистером Пулитцером, — это своевременное предложение. Мне действительно нужно, чтобы вы и члены пресс-клуба похитили меня на несколько часов. Я откладываю отъезд, потому что мне нужно встретиться с друзьями, прибывающими с Запада.

— А вы не рискуете опоздать?

— Надеюсь, что нет. — Но я знаю, что рискую.

Я вижу заголовки: «НЕЛЛИ БЛАЙ ПОДВОДИТ АМЕРИКУ И ВСЕХ ЖЕНЩИН!» Я слышу, что вместо восторженных возгласов меня освистывают.

Но у меня нет выбора. Единственный достойный шаг — это отложить отъезд и встретиться с моими бывшими попутчиками. Я уверена, что Сара в опасности, о которой она не догадывается.

Война, убийства, противозаконная любовь — все эти смертные грехи так или иначе сопутствуют Саре; события, с которыми у меня ассоциируются походы армий по равнинам под покровом темноты.

— Вы загрустили, мисс Блай? — Мистер Гарднер с доброй улыбкой смотрит на меня. — Вероятно, из-за того, что вы проведете всего несколько часов в нашем прекрасном городе.

— Я думала о том, какой спокойной и беззаботной была у меня жизнь в детстве.

В красивых комнатах пресс-клуба я встречаюсь с его президентом Стэнли Ватерлоо и несколькими коллегами-журналистами. Они ожидали меня только во второй половине дня. В клубе готовились устроить мне прием в неофициальной обстановке, но когда сообщили, что я прибуду раньше из-за того, что спешу, уже не оставалось времени на оповещение членов клуба.

После восхитительного приема мы направляемся в ресторан, где клуб заказал для нас завтрак. После этого с членами пресс-клуба едем на Чикагскую товарную биржу, где меня ждут два сюрприза.

Первый: на доске объявлений вижу свою фамилию и сообщение, что сегодня я выступаю перед трейдерами.

Второй: под моей фамилией указан мистер Стирлинг Весткот. Он выступает завтра вечером.

Мои коллеги замечают, что я не могу оторвать глаз от его имени.

— Вы знакомы с мистером Весткотом?

— Только понаслышке, но хотела бы встретиться с ним.

— К сожалению, в этот раз вам не удастся. Он выступает завтра и на следующее утро уезжает на Западное побережье.

Едет на запад в своем личном вагоне, конечно. А я еду на восток. Как и мои попутчики с парохода. Сара не стала бы проделывать весь этот путь до Чикаго, чтобы сразу повернуть назад и снова ехать на запад. А ведь на свете не одна Амелия, и я, может быть, сосредоточилась не на той?

Когда мы входим в биржевой зал, бедлам, царящий там во время торгов, кажется, достигает пика.

Мои коллеги ведут меня на галерею, и в тот момент, когда мы появляемся на ней, какой-то человек поднимает руку, чтобы сообщить что-то ревущей толпе, но замечает меня и кричит:

— Там Нелли Блай!

Тотчас бешено орущая толпа замолкает, наступает такая тишина, что слышно, как муха пролетит. Все лица, радостные и восторженные, поворачиваются в мою сторону, люди снимают головные уборы, и в огромном зале раздается взрыв аплодисментов.

Я потрясена. Пусть говорят все, что угодно, о Чикаго, только я не верю, что где-нибудь еще в Соединенных Штатах так восторженно приветствовали бы женщину, как в Чикагской товарной бирже.

Среди бурных аплодисментов слышатся возгласы: «Скажите речь!»

Я снимаю кепку и качаю головой, потому что не могу. Мне бы только не расплакаться — нельзя, чтобы эти люди видели мои слезы. У меня просто невероятное состояние.

Мой жест только заводит людей, и они начинают кричать еще громче.