Дикие карты - Виктор Милан

И Тахион помчался, слепо перебегая от фонаря к фонарю, пока не скрылся в тени. Том Тадбери вернулся в кабину и теперь наблюдал, как доктор исчезал с многочисленных телевизионных экранов. Он чувствовал отвращение и бессилие. В голове у него гудело. Нужно выпить пива или принять аспирин, а лучше и то и другое. Когда он услышал вой приближающихся сирен, то подхватил Джоуи с Десмондом, погасил огни и взмыл прямо в небо, высоко-высоко, в темноту, холод и безмолвие.

* * *

Ту ночь Тахион провел отвратительно: метался по кровати, как в лихорадке, вскрикивал, плакал, снова и снова выдергивал себя из одного кошмарного сна, чтобы тут же погрузиться в другой. В своих снах он снова был на Такисе, и ненавистный кузен Забб хвастался новой сексуальной куклой, но, когда он привел ее, это оказалась Блайз, и он овладел ею прямо у Тахиона на глазах. Tax смотрел на них, не в силах вмешаться; тело женщины билось под ним, кровь текла у нее из ушей, изо рта и из вагины. Она начала изменяться, превращаясь в одного джокера за другим, и каждый новый был ужаснее предыдущего, а Забб все продолжал насиловать их, а они кричали и сопротивлялись. Но потом, когда Забб поднялся с окровавленного мертвого тела, оказалось, что это лицо не его кузена, а его собственное, испитое и порочное, омерзительное лицо с красными опухшими глазами и сальными спутанными волосами, с чертами, искаженными многолетним пьянством, а может быть, одним из зеркал «Дома смеха».

Проснулся он примерно в полдень под душераздирающий вой Крошки за окном. Этого Tax уже вынести не мог — он ничего не мог вынести. Шатаясь, такисианин добрался до окна, рванул его и заорал на великана, чтобы тот заткнулся, успокоился, но Крошка все плакал и плакал. Ему так больно, так плохо и так стыдно, почему они не оставят его в покое, он больше не может, нет... Заткнись, заткнись, пожалуйста, заткнись! И вдруг Тахион с криком выметнул свой разум, вломился в голову Крошки и заткнул его.

Тишина была оглушительной.

* * *

Ближайший телефон-автомат находился в кондитерском магазине через квартал. Хулиганы изорвали телефонную книгу в клочья. Он позвонил в справочное и получил адрес Ксавье Десмонда. Дес жил на Кристи-стрит — всего в нескольких шагах отсюда. Его квартира располагалась на четвертом этаже над магазином масок. Лифта не было. Когда Тахион поднялся на нужный этаж, он едва дышал.

Дес открыл дверь на пятом ударе.

— Ты? — сказал он.

— Черепаха, — проговорил Tax. Горло у него пересохло. — Прошлой ночью он нашел что-нибудь?

— Нет, — ответил Десмонд. Его хобот подергивался.

— Скажи, кого надо спрашивать, — попросил Tax.

— Тебе? — сказал Дес.

Такисианин не смог заставить себя взглянуть джокеру в глаза. Он кивнул.

— Подожди, сейчас возьму пальто, — сказал Дес. Он вышел из квартиры тепло одетый, с меховой шапкой и видавшим виды бежевым зонтом в руках. — Вот, спрячь волосы под шапку, — велел он Тахиону, — и оставь здесь свое дурацкое пальто. Не хватало еще, чтобы тебя узнали Доктор подчинился. По пути Дес заглянул в магазин масок.

— Цыпленок? — удивился Tax, когда Дес передал ему маску. У нее были ярко-желтые перья, выпуклый оранжевый клюв и мягкий красный хохолок на макушке.

— Надевай! Я с первого взгляда понял, что это ты.

На Четэм-сквер устанавливали огромный кран — снимать полицейские машины с крыши «Шизиков». Клуб работал. Портье был лысый джокер семифутового роста и с клыками. Когда они попытались нырнуть под неоновые бедра шестигрудой танцовщицы, извивавшейся на шатре, он ухватил Деса за локоть.

— Джокерам здесь не место, — сказал он грубо.

— Отвяжись, Клыкан.

«Потянись и завладей его разумом», — подумал Тахион. Когда-то, еще до Блайз, он сделал бы это не задумываясь. Но сейчас он заколебался, и это лишило его уверенности.

Дес запустил руку в задний карман, вытащил оттуда бумажник и извлек из него пятидесятидолларовую купюру.

— Ты наблюдал, как спускают полицейские машины, — сказал он. — Меня не заметил.

— Ах да, — проговорил портье. Купюра исчезла в когтистой руке. — Эти краны такие забавные.

— Иногда деньги — самая могущественная сила из всех, — заметил Десмонд, когда они вошли в темную утробу клуба.

Немногочисленные по раннему времени посетители угощались бесплатным ланчем и смотрели на стриптизершу, которая съезжала по длинному спиральному желобу, отделенному от зала колючей проволокой. Все ее тело было покрыто шелковистыми серыми волосами, кроме груди, которую выбрили налысо. Десмонд оглядел кабинки у дальней стены. Потом взял Таха под локоть и отвел его в темный уголок, где с кружкой пива сидел мужчина в теплой куртке.

— Теперь сюда и джокеров пускают? — неприветливо осведомился он, когда они приблизились. У него были крупные оспины на лице.

Tax скользнул в его сознание.

«Черт побери, вот принесла нелегкая. Этот, с хоботом, из „Дома смеха“, а второй кто? Чертовы джокеры. Вечно с ними одни проблемы».

— Где Баннистер держит Ангеллик? — спросил Дес.

— Ангеллик — та цыпочка из «Дома смеха», да? Я не знаю никакого Баннистера. Что за шутки? Проваливай, джокер, мне не до тебя.

В его мыслях одна за другой промелькнули картины: вот разбиваются вдребезги зеркала и серебристые осколки разлетаются в разные стороны; он почувствовал, как Мел толкнул его, и увидел, как тот потянулся за пистолетом, а затем вздрагивал и отшатывался каждый раз, когда в него попадала пуля. Tax услышал негромкий голос Баннистера, приказывавший им убить Рут, увидел склад на берегу Гудзона, где похитители держали Ангеллик, багровые синяки на ее теле, почувствовал страх этого человека — страх разоблачения, страх перед джокерами, перед Баннистером, перед ними. Тахион вышел из его сознания и сжал руку Десмонда.

— Эй, постойте-ка, — приказал рябой и махнул значком. — Сотрудник наркоконтроля, — сообщил он, — а вы, мистер, явно по моей части, раз задаете такие вопросы. Ну-ка, поглядите на это, — сказал он, вытаскивая пакетик с белым порошком из кармана Десмонда. — Интересно, что здесь у нас? Ты арестован, урод.

— Это не мое, — спокойно отозвался Дес.

— Черта с два, — сказал рябой, а в уме у него пронеслось: «Маленькое недоразумение; он оказал сопротивление при задержании. Что я мог поделать? Джокеры поднимут бучу, но кто послушает поганых джокеров? Вот только что делать со вторым?» Он бросил взгляд на Тахиона. «Бог ты мой, да он весь трясется. Может быть, он действительно нарик, вот это было бы здорово».

Тахион с содроганием понял, что наступил момент истины. На этот раз все было не так, как с Крошкой: тогда он подчинился слепому инстинкту, сейчас же — отдавал себе отчет в своих действиях. Когда-то это было очень просто, ничуть не сложнее, чем щелкнуть пальцами. Но теперь эти пальцы тряслись, и на них была кровь... и на его сознании тоже... Он подумал о Блайз и о том как раскололся ее разум под его прикосновением, подобно зеркалам в «Доме смеха». Бесконечно долгий ужасный миг ничего не происходило, так что горло у него перехватило от страха, а рот наполнил знакомый вкус неудачи.