Тришестое. Василиса Царевна - Леонид Резников

Ивану Царевичу сказано было, а не кузнецу с силищей его.

В общем фуганула из рыбьей пасти не струя воды, а река целая, окатила Горыныча с макушки до нижних лап, в пасть тоже немало попало. И что началось! Как в пар-то вода обратилась, так и зашипел, засвистел Горыныч из всех мест, почище соловья. Прет из него пар перегретый, как из чайника. Окутался Змей облаком пара, чихает, кашляет, продышаться не может, а кузнец только затылок почесал, языком прицокнул и рыбку дивную разглядывает стоит – надо ж, вещь какая! А ведь думал один пшик выйдет.

Отдышался Горыныч, отсвистел и сызнова на кузнеца попер, только теперь без пламени. Так, лапищами затоптать решил, а там и Иван Царевич опомнился, прутик из котомки вытащил и наперерез Горынычу бросился.

– Стой! – кричит змею. – Не тронь!

– Ха! – остановился Горыныч, и лапы в бока упер. – Это чего у тебя? Никак пощекотать меня решил, а?

– Все возможно, – уклончиво отвечает Иван Царевич, а сам прутиком поигрывает.

– Ну, тогда и я прутик возьму, чтоб по-честному все было, – говорит Горыныч.

Протянул лапу, за сук толстый ухватился и враз обломил. А сук-то, почитай, размером с человека будет. Взмахнул им змей, повертел, да только не боится почему-то Иван Царевич. Стоит, улыбается.

– Ты чего, ненормальный? – спрашивает Горыныч. – А может у тебя того, бешенство?

– Говоришь много, – отвечает Иван Царевич. – Биться-то будем?

– Давай, коли жить надоело, – скривила морду средняя голова и дубиной замахнулась.

Медведь даже глаза зажмурил – вот-вот от Ивана Царевича одни ошметки останутся. А Иван вперед ринулся и прутиком в пузо Горынычу ткнул.

– Ха! – сказал тот. – Ха-ха! – и вдруг почувствовал странность какую в себе. Глядь в низ, а уж наполовину почитай деревянным стал. – А-а! – забился в истерике Змей, хотел улететь да только с места двинуться не смог, лапы тоже деревянными стали, а за ними хвост, шея и головы. – Ах ты, г…

Что хотел Горыныч сказать, никто так и не узнал, поскольку не было больше ужасного змея, а была статуя деревянная в рост его, словно отполированная любовно. Хоть на площади для красоты выставляй: лапы раскорячены, шеи в разные стороны торчат, пасти разинуты, глазищи выпучены и крылья тонкие расправлены. Прелесть –не статуя!

Повертел Иван Царевич прутик в руке – бесполезный он теперь, – и наземь бросил.

– Слышь, Иван? – медведь голос подал.

– Чего?

– А почему сразу прутиком-то не ткнул?

– Почему? – задумался Иван Царевич. – А и вправду, почему?

А медведь только головой тяжелой покачал, мол, с вами каши не сваришь, то бишь малины не наберешь. Раскланялся он с кузнецом и царевичем и восвояси отправился, а Иван Царевич рукой ему вослед грустно машет да все думает: и вправду, почему сразу-то не махнул, а?

Глава 17. Кощей Бессмертный

– О, Великий! – вбежал в тронную залу слуга Кощеев. – К тебе человек пожаловал! А… Ау… ди-енсию требует.

– Человек? – вздрогнул всем телом Кощей. – Иван?

– Никак нет, Наичернейший! Андрон.

– Какой еще Андрон? – устало пробормотал Кощей. – До Андронов ли нам теперь, – и рукой повел. – Гони его взашей!

– Очень требует. С подарком к вам, говорит.

– С подарком? – Кощей задумчиво погладил львиную голову подлокотника. – Ну, пусть войдет, коли так.

– Впустить! – махнул кому-то слуга, и в двери тронной залы, непрестанно кланяясь, вошел семенящей походкой толстенький человек с льстивой, будто приклеенной улыбкой на устах.

Кощей неудобственно пошевелился на троне – не доверял он никому, а улыбчивым и подавно. Вдруг Ивашка гадость какую супротив него замыслил, с хмырем этим передал. Подарочек!

– Чего тебе… Андрон? – с пренебрежительной паузой спросил Кощей, когда тот приблизился к трону на достаточное расстояние. – Там стой, ближе не подходи, – и добавил на всякий случай, чтобы гость незваный не подумал, будто боятся его: – почтение соблюдать надобно! Ты к трону моему не приближен.

– Так я об том и мечтой живу. – Андрон раболепно покрутил шапку в руках и заискивающе склонил голову вбок.

– Об чем? – не понял Кощей.

– Об троне, – моргнул Андрон. По его виду казалось, что он вот-вот вывалит язык, словно собачонка верная какая.

– Об чем, об чем?! – Кощей почувствовал, как ему становится дурно. – Не с ума ли ты спятил? Трон ему мой подавай!

– Вы все не так поняли, Ваше Величие.

– А как же тебя понимать тогда?

– О приближении к вам толкую.

– Ах, о приближении! – выдохнул Кощей и ощутил, как липкий страх понемногу отпускает его. Только бы оболдуй проклятый не заметил слабости Кощеевой. – То дело другое. Токма на кой ты мне сдался при троне, красивый такой?

– Так человек я верный.

– Верных у меня и без тебя хватает, – соврал Кощей.

– А я самый верный!

– Ой ли? – прищурился Кощей, подавшись вперед. – Чем докажешь?

– Подарочек у меня про вас.

– Какой еще подарочек?

– Ценный. Как есть!

– Давай! – вытянул руку Кощей. – Да смотри, не разочаруй меня.

– Не разочаруетесь, будьте покойны, Ваше Величие! – вновь принялся кланяться Андрон. – Да только подарочек тот не со мной.

– Так чего ж ты мне мозги крутишь, собака? – взъярился Кощей. – Время мое тратишь.

– Прощения просим, – побледнел Андрон, сглотнув, – а только подарок тот тяжел больно, не донесть мне его. А вы так враз забрать его смогёте.

– Золото, что ль? – поморщился Кощей. – Камни драгоценные? Так у меня их и без тебя запасы немереные, несчитанные.

– Не то, – махнул пухлой ручкой Андрон. – Меч.

– Меч?

– Ага, меч, дивный. Что кузнец по вашу душу выковал.

– Который камень рубит?!

Кощей от волнения вцепился пальцами в головы львов и даже с трона чуток привстал.

– Именно, – кивнул Андрон, вполне довольный произведенным эффектом.

– Где он?

– Да тут, недалеча, у моста порушенного, – указал шапкой за спину Андрон. – В кустиках схоронен.

– Да как же ты измудрился, мил человек, тот меч добыть?

– Талант у меня. Его не пропьешь, не прос… пишь, – вовремя поправился Андрон.

– Коли так, приблизим мы тебя к трону. Можешь подойти еще на пару локтей. Но не ближе!

– Благодарю, Вашество! – обрадовался Андрон, сделал еще пару шагов вперед и уставился на Кощея влюбленными глазами.

– А на меч сейчас глянем. – Кощей обернулся к волшебному зеркалу. – Покажи мост гнилой!

И засияло зеркало, и протаяла в мутной поверхности его местность с рекой и мостом развороченным. Тихо вокруг, ни души. Водяного противного тоже не видать. Вода себе спокойно бежит, сваи моста бывшего огибает, круговоротами вихрится.

– Где, говоришь, спрятал? – уточнил Кощей.

– В кустике, говорю же. Третий от моста, широкий такой, – изобразил Андрон пальцами, растопырив их на обеих руках.

– Третий… третий… – картинка сместилась влево и замерла. – Ага, вот он!