Земля – лишь ферма - Артем Мироненко

– Конечно, не такого эффекта я ожидал, но все равно…

– А чего ты ожидал? Что скала треснет? Она вообще-то состоит из высокопрочного материала, к тому же очень ценного. Не зря же на его добычу столько рабов задействовано. Некоторых избранных даже обучают работать на лазерных буровых установках, с помощью которых добыча и осуществляется. А у них там такие мощности и температуры, что твоему новому другу и не снились. Хотя из него ты выжал самый мизер. Скорость полета энергодозы можно еще увеличивать и увеличивать. И в три раза, и в пять, и даже в десять, когда энергодоза становится уже невидимой для глаз. Также ты можешь повысить ее температуру и увеличить размер. Все в твоей голове: как задумаешь, так и будет.

– Энергодоза? Эта мини-шаровая молния называется энергодозой?

– Вроде того. Будто это имеет какое-то значение.

– Не имеет. Меня волнует другое. Ты все так складно рассказываешь, но разве от больших температур и размеров моя рука не обуглится?

– Нет, не обуглится. Горынизатор защищает руку, к которой прикреплен, невидимым энергетическим полем.

– Эх, как же я сразу не догадался, что и здесь не обойдется без чего-нибудь энергетического.

– Силой мысли ты можешь сколько угодно удерживать энергодозу над своей ладонью, но ты не учел еще один дар, которым тебя наградил горынизатор.

– И какой же?

– Мышцы. Они…

– Почему же не учел – учел, еще как учел! – перебил я. – Они просто загляденье!

Проливая пот в тренажерном зале, я и мечтать не мог о таких мышечных объемах и настолько безукоризненной их сепарации. И вот наконец мечта идиота сбылась. Пусть не все тело преобразилось – одна лишь рука, но все-таки. Чего только бицепс стоил, который даже при расслабленной выпрямленной руке очень заметно выделялся. А трицепс? А дельтовидные мышцы? А мышцы предплечья?

А если их немного поднапрячь?..

– Что правда, то правда. Твоей бицухе сейчас бы и Шварценеггер позавидовал. – Подмигнув, Давид показал большой палец.

– И не говори! – надменно бросил я и сделал то, что сделал бы каждый уважающий себя качок. Я согнул руку в локте и продемонстрировал двуглавую мышцу плеча во всей красе. Зрелище изумило не только зрителей, но и меня самого.

«Ух ты! Вот это да! Не верю глазам! Красавчик!» – понеслось отовсюду.

На мгновение мне показалось, что даже убиенный восхитился на своем тарабарском языке. Не восхитилась только Натали. Она смотрела на руку с таким видом, будто перед ней и не рука вовсе, а жутко уродливая клешня, пораженная проказой. И напрасно. Рука находилась в сверхидеальной форме и поистине блистала здоровьем. Если бы так выглядело все тело, то я бы, наверное, почувствовал себя богом.

Да, Давид, мой бицепс, натянувший кожу до предела, под которой не осталось и намека на жирок, божественен. Аж дух захватывает! Шварценеггер, говоришь? Ха! Да этот чахлый смертный нервно покуривает в сторонке! Поэтому свои последующие слова я адресовал обоим – и Давиду, и Шварценеггеру:

– Смотри, любуйся и завидуй, доходяга!

– Но-но! Будь скромнее, звезда Олимпа, а то лопнешь от самодовольства.

– Вот именно. Все, покрасовался? – ухмыляясь, похлопал в ладоши Серебан. – Я имел в виду не рельеф и массу мышц, что, несомненно, является приятным бонусом. А их силу.

– Силу? Хм, это в принципе логично при таких-то мышцах.

– Снова думаешь, что все знаешь и понимаешь? А подойди-ка ты, логик наш, вон к тому деревцу, – коротышка указал на то, под которым Давид устраивал сходку, – и стукни ребром ладони по одной из его веток.

– Зачем?

– Увидишь. Тебе понравится. Только не повреди горынизатор.

Быстрым шагом я подошел к дереву и из трех веток, до которых легко мог дотянуться, выбрал наитончайшую. Сантиметров пять в диаметре. Подпрыгнув, я с размаха ударил по ветке почти у самого основания, и, к моему удивлению, она сломалась словно спичка.

«Ого!» – мысленно воскликнул я и положил глаз на следующую. Она была толще раза в два, но такое преимущество не оказалось для нее спасением. Повторив в точности судьбу предыдущей, она очутилась на земле после первого же удара.

Вот это сила, вот это мощь! Так и прет из меня! Ох, не завидую я вам, отрепье долговязое, ох, не завидую! Погоди, Богданцев, сила силушкой, но как же…

Я осмотрел кисть. Странно. Ни увечий, ни боли. Горыня что, в состав моих костей титан подмешал? Или упаковал их в очередную энергетическую «тару»? А тебе не все ли равно? Пусть хоть экскременты свои подмешивает – главное, чтобы это работало.

– Чего ждешь, сверхчеловек, смети и третью! – вынудил меня обернуться Давид.

Я не заметил, как они подкрались, зато догадываюсь, какие мотивы их на это подвигли. Давид пришел лишний раз удостовериться, что я ни на что не способен. Натали – потому что любит меня до беспамятства и пытается опекать. А маленький зловредный человечек – чтобы чуток надо мной поглумиться.

Будто сговорившись, все трое выстроились в шеренгу по росту и сложили руки на груди.

– Может, сам попробуешь, сверхзануда?

– Думаешь, не справишься? – влез коротышка.

Как же он меня бесит, когда строит из себя Серебана премудрого. Этакого безбородого старца-наставника, сующегося со своими наставлениями куда надо и куда не надо. Стоило мне только заикнуться, что сомневаюсь в своих возможностях, как он тотчас приступил к проповеди. Дескать, давай, ученик мой Никита, очисти разум от грязных помыслов и уверуй в силу свою беспредельную, и тогда сокрушишь ты ветку легче легкого. Ага, я ж не против, только ветку оную и веткой-то называть язык не поворачивается. Она была еще толще предыдущей, а это уже целое дерево, просто растущее из более крупного дерева.

Ну и кто бы тут не засомневался? То-то же и оно, что никто. Разве только этот «кто» страдает глубокой степенью олигофрении. Но, дабы не вызвать новую порцию нравоучений от зеленого гуру, я вознамерился попробовать.

– Справлюсь, только не галди!

– Не иди у них на поводу, Никитушка. Лучше откажись от этой безумной затеи, – волнительно протараторила Натали.

– Не за меня переживай, а за дерево. Бедное и так сегодня натерпелось. Но я не смогу вас защитить, если не буду знать, на что способен. – Дождавшись одобряющего кивка, я приложил к дереву ладони: – Прости, деревце, в последний раз боль тебе причиняю.

Велев троице покинуть зону вероятного падения, я, недолго думая, без всяких очищений сознания и задушевных бесед с горынизатором, подпрыгнул и ударил по ветке. Ее здорово тряхнуло, посыпались листья и сухие веточки. И все. Ветка даже не треснула.

– В принципе, этого следовало ожидать. Должен же быть какой-то предел твоей суперсилы, – сказал Давид.

– Слышь, кончай профессора из себя корчить!