Тень ветра - Карлос Руис Сафон

Прошло несколько тяжелых месяцев, прежде чем Хасинта нашлапостоянную работу в одном из магазинов «Алдайя и сыновья», рядом с павильонамистарой Всемирной выставки в Сьюдаделе.[84] Барселона ее сновпревратилась в темный враждебный город неприступных дворцов и фабрик,выдыхавших отравленный углем и серой туман. С первого дня Хасинта знала, чтоэтот город был женщиной, тщеславной и жестокой, и она научилась бояться этуженщину и никогда не встречаться с ней взглядом. Она жила одна в пансионе наулице Рибера, ее заработка еле хватало на оплату нищенской комнатушки без окон,где единственным источником света была свеча. Она крала свечи в соборе иоставляла гореть на всю ночь, чтобы отпугивать крыс, объевших уши и пальцышестимесячного младенца Рамонеты, проститутки, снимавшей соседнюю комнату,единственной подруги, которую удалось завести Хасинте в Барселоне заодиннадцать месяцев. Той зимой дождь шел почти постоянно, дождь черный, изкопоти и мышьяка. Хасинта уже начала бояться, что Захария ее обманул, что онаприехала в этот ужасный город, чтобы умереть от холода, нищеты и забвения.

Решив во что бы то ни стало выжить, Хасинта каждый деньприходила в магазин до рассвета и не уходила до глубокой ночи. Там дон РикардоАлдайя случайно заметил, как она ухаживает за дочерью одного приказчика,заболевшей от истощения. Девушка так старалась и так светилась нежностью, чтоон решил забрать ее в свой дом для ухода за супругой, беременной его первенцем.Молитвы Хасинты были услышаны. В ту же ночь Хасинта снова увидела Захарию восне. Ангел уже не был одет в черное. Он был наг, и его кожа была покрытачешуей. И сопровождал его уже не кот, а белая, обвившаяся вокруг торса змея.Его волосы отросли до пояса, а его уста, сладкие уста, которые ее поцеловали втоледском соборе, теперь обнажили сомкнутые треугольные зубы, какие она виделау некоторых морских рыб, бьющих хвостами в рыбацких лавках. Много лет спустяона опишет это видение восемнадцатилетнему Хулиану Караксу. В тот день, когдаХасинта покинула пансион на Рибера, чтобы перебраться в особняк Алдайя, ееподруга Рамонета была убита ударами ножа в подворотне, а ее ребенок умер отхолода на руках мертвой матери. Жильцы пансиона, едва до них дошла эта новость,устроили скандал с воплями и дракой, деля между собой скудные пожитки умершей.Никому не нужным оказалось только ее самое дорогое сокровище — книга. Хасинтаузнала ее, потому что часто вечерами Рамонета просила ее почитать пару страниц:сама она читать так и не научилась.

Через четыре месяца родился Хорхе Алдайя. Она и подарила емувсю ласку, которой не было у матери, дамы не от мира сего, увлеченной своимотражением в зеркале. Но это был не тот ребенок, которого обещал ей Захария. Вте годы Хасинта распрощалась с молодостью и превратилась в другую женщину с темже именем и лицом. Прежняя Хасинта осталась в пансионе в районе Рибера, такаяже мертвая, как Рамонета. Теперь она жила в тени сияния Алдайя, вдали от тоготемного города, который возненавидела и куда не решалась ступить даже в свойединственный выходной, раз в месяц. Она научилась жить заботами других, семьи,обладавшей состоянием, размер которого она едва могла себе представить. Онажила ожиданием ребенка, девочки, кому она собиралась отдать всю любовь, которойБог отравил ее душу. Иногда Хасинта спрашивала себя, не был ли сонный покой,без остатка поглощавший ее дни и похожий на сон разума, тем, что некоторыеназывают счастьем. И ей хотелось считать, что Господь в своем бесконечноммолчании на свой манер ответил на ее просьбы.

Пенелопа Алдайя родилась весной 1903 года. К той поре донРикардо Алдайя уже приобрел дом на проспекте Тибидабо, особняк, который, помнению домашней челяди, был давно проклят. Но Хасинта его не боялась, посколькузнала: то, что остальные принимают за колдовство, на деле — присутствие тени изее снов, Захарии, который едва уже походил на человека и теперь являлся вобразе волка, передвигавшегося на задних лапах.

Пенелопа была хрупкой, бледной и невесомой. Хасинтеказалось, что девочка похожа на зимний цветок. Годами она берегла ее сон поночам, собственноручно готовила ей еду, чинила ее одежду, находилась рядом втечение тысячи и одной болезни, и когда та произнесла первые слова, и когдастала женщиной. Сеньора Алдайя была скорее декорацией, появлявшейся иисчезавшей со сцены по требованию сценария. Перед сном она приходилапопрощаться с дочерью и говорила ей, что любит ее больше всего на свете, чтоона для нее — самое важное во всей вселенной. Хасинта никогда не говорилаПенелопе о любви. Няня знала, что тот, кто любит истинной любовью — любитмолча, делами, а не словами. Втайне Хасинта презирала сеньору Алдайя, этопустое и тщеславное создание, старевшее в коридорах дома под грузомдрагоценностей, которыми муж, давно привыкший бросать якорь в чужих портах,покупал ее молчание. Она ненавидела ее, потому что из всех женщин Бог выбралименно эту, чтобы привести в мир Пенелопу, в то время как ее собственное чрево,чрево истинной матери, оставалось заброшенным, бесплодным полем. Со временемдаже фигура у Хасинты перестала походить на женскую: ее бывший муж как в водуглядел. Она похудела и стала похожа на обтянутый кожей скелет. Ее грудьпревратилась в пару пустых кожаных кисетов, бедра казались мальчишескими. Еетело, жесткое и угловатое, не останавливало на себе взгляд даже дона РикардоАлдайя, которому обычно было достаточно одного намека на женственность, чтобысразу ринуться в атаку, о чем хорошо знали служанки не только в его доме, но ив домах его знакомых. Так оно и лучше, — говорила себе Хасинта. У нее небыло времени на глупости.

Все ее время было для Пенелопы. Она читала ей, всюдусопровождала, купала, одевала, раздевала, причесывала, гуляла с ней, укладывалаи будила. Но в первую очередь она с ней говорила. Все ее принимали зафанатичную няню, старую деву, для которой работа — единственный смысл жизни, ноникто не знал правды: Хасинта была Пенелопе и матерью, и лучшей подругой. С техпор как девочка научилась разговаривать и выражать свои мысли, что произошлогораздо быстрее, чем у любого другого ребенка на памяти Хасинты, обе делилисьдруг с другом секретами, снами и мечтами.

Со временем этот союз только окреп. Когда Пенелопа сталаподростком, они были уже неразлучны. Хасинта видела, как Пенелопа превращаетсяв женщину, чья светлая красота была очевидной не только для влюбленных глаз.Пенелопа сама была — свет. Когда в доме появился этот загадочный парень поимени Хулиан, Хасинта с первого же мгновения заметила, что от него к Пенелопе иобратно будто мчался поток. Между ними протянулись невидимые нити, точно такиеже, какие соединяли с девочкой ее самое, но в то же время другие. Сильнее.Опаснее. Вначале она подумала, что возненавидит юношу но вскоре поняла, что неможет ненавидеть Хулиана Каракса, и никогда ее чувства к нему не перерастут вненависть. Пенелопа поддалась очарованию Хулиана, и с Хасинтой произошло то жесамое. Она желала только того, чего желала Пенелопа. Никто ничего не понял,никто не обратил внимания, но, как всегда, главное было предрешено еще до того,как началась сама история, и было уже поздно что бы то ни было менять.