Мертвый лес - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Боюсь… – Кати шмыгнула носом. В уголках глаз щипало, по щекам текли горячие слезы. – Боюсь, это будет очень долгий рассказ. И я не знаю, поверишь ли ты мне.

– А ты начни, – невесело сказала Джулия. – А там посмотрим.

Кати глубоко вздохнула.

– Хорошо. Только ответь мне на один вопрос… Ты веришь в чудовищ?

Глава 5

А это не опасно?

– На самом деле, все проще простого, – сказала Джулия. – Стоишь посреди дороги, так, чтобы не объехать, не пройти, и размахиваешь плакатом. А если начнут сигналить, делаешь морду кирпичом и ни шагу назад. Поняла?

Кати Макабреску осторожно кивнула. Она понятия не имела, как делать «морду кирпичом», но решила, что с этим она разберется по ходу. Куда важнее другое.

– А это не опасно? Они не могут, ну… Сделать что-нибудь плохое?

– Да брось, – отмахнулась Джулия. – Никакой опасности. Эти водилы ничего тебе не сделают, иначе у них будут бо-ольшие проблемы.

– Ага. – Кати улыбнулась, хотя коленки и дрожали. Уверенность Джулии ее ни капельки не убедила.

Они с Джулией, а вместе с ними еще полдесятка активистов, топтались на обочине дороги, ведущей к мусорной свалке. Все это действо громко именовалось акцией «Спаси лес!», хотя, сказать по правде, на «акцию» оно никак не тянуло. Когда Кати сюда шла, она надеялась, что народу соберется на порядок или даже на пару порядков больше. А что такое семь человек? Так, дружеские посиделки. К тому же компания подобралась не самая впечатляющая – в основном молодые девушки да пара щуплых прыщавых парней, заявившихся сюда явно не ради спасения леса. Все принесли нарисованные от руки плакаты: «Лес – легкие планеты!», «Я не хочу дышать ядом!» и прочее в том же духе. А вот Кати плаката не принесла – во-первых, ее никто не предупредил, что так надо, а во-вторых, делать такой плакат дома было слишком рискованно. Если бы Герберт застукал ее за чем-то подобным, ему бы точно сорвало крышу.

К счастью, среди девушек-активисток нашлась одна, Анна, которая умела хорошо рисовать и на всякий случай сделала несколько плакатов про запас. В итоге Кати досталась жутковатая картинка с мертвой вороной: птица лежала на спине, раскинув крылья и открыв клюв, а вокруг шеи запуталась пластиковая держалка для пивных банок. Надпись над мертвой птицей гласила: «Кто следующий?». Художница рассказала ей, что ежегодно тысячи птиц гибнут в таких вот ловушках и их изготовление срочно нужно запретить. Да и вообще пластик разлагается десять тысяч лет – это сколько же невинных птах может сгубить одна такая держалка? Но Кати подозревала, что Анна просто хотела нарисовать мертвую ворону. Получилось, кстати, весьма натуралистично.

– Они, конечно, станут тебя запугивать, – продолжила наставления Джулия. – К этому нужно быть готовым. Они будут кричать, сигналить, угрожать и даже делать вид, что пытаются тебя раздавить, но не стоит вестись на это. Все блеф. Представь, что ты стоишь в защитном круге, ну знаешь, как во всех этих историях про демонов…

Она вдруг замолчала. По лицу скользнула тень, словно над головой пролетела большая черная птица, левое веко дернулось. Впрочем, она быстро взяла себя в руки и даже улыбнулась. Кати отвела взгляд.

По некой молчаливой договоренности о том, что случилось в торговом центре, они не разговаривали. Вернее сказать, Кати несколько раз пыталась поднять эту тему, но стоило ей заикнуться про Яниса, или про рынок гоблинов, или еще про что-нибудь такое, Джулия мгновенно закрывалась, как устрица в раковине. Только хлопала глазами и делала вид, что не понимает, о чем речь. В какой-то момент Кати даже подумала, будто Джулия забыла о том, что случилось, или же смогла заблокировать эти воспоминания. Где-то она читала, что так бывает. Мол, когда человек сталкивается с чем-то ужасным или невозможным, в голове включаются защитные механизмы. Но потом она решила, что вряд ли это случай Джулии: иначе бы она не мрачнела так лицом и у нее не начинался бы нервный тик всякий раз, когда разговор касался «запретной» темы. И Кати старалась держать язык за зубами, чтобы не сболтнуть лишнего.

Она знала, что Джулия отыскала своего настоящего брата, который, как выяснилось, все эти годы преспокойно жил с матерью в другом городе. Пару раз они даже созванивались, но дальше разговоров дело не пошло. А вот ходила ли Джулия в торговый центр после всего, что там случилось, Кати была не в курсе. Сама она обходила это место стороной.

– В общем, будь храброй.

Джулия положила руку ей на плечо и легонько сжала пальцы. Не сказать, чтобы это добавило Кати уверенности, но приятно осознавать, что она не одна – по крайней мере, здесь и сейчас. Так же приятно, как думать о том, что она не просто вышла погулять по окраинам, а делает правильное и важное дело. Рискует собственной жизнью ради чего-то настоящего. И плевать на то, что ее била нервная дрожь, она…

– Главное, чтобы они не увидели, что ты испугалась, – сказала Джулия. – Они же как звери чувствуют страх и слабость. Заметят – пиши пропало. Поэтому не забывай: ты здесь главная. Ничего не бойся. Это они должны тебя бояться. Усекла?

– Вроде бы, – вздохнула Кати. Легко сказать «ничего не бойся». А если по жизни она распоследняя трусиха, что тогда?

– Эй! – сказала Джулия. – Что-то я не слышу бодрости и энтузиазма. Не дрейфь, держи хвост пистолетом и все такое. Я бы дала тебе глотнуть для храбрости, но это противозаконно. А нам не нужны проблемы. Ни в коем случае нельзя дать им повод хоть к чему-то прицепиться. У них есть деньги, а значит, и самые дорогие адвокаты. Мы ходим по лезвию ножа.

– Я бы все равно отказалась, – сказала Кати. – Я не пью.

– Вот и славно, – кивнула Джулия. – Ты у нас и без выпивки такая храбрая, что мы все тебе завидуем. Честно-честно.

Она вытянула шею, высматривая что-то за спиной у Кати. И вряд ли мусоровоз: о приближении грузовиков становилось известно задолго до их появления. Сперва по густому басовитому реву моторов, после слышалась гнилостная вонь отбросов, и лишь затем появлялись машины. Сейчас же ничего такого не было; в спящем лесу за обочиной громко перекрикивались сороки.

День выдался морозный. Северный ветер в кои-то веки разогнал серую хмарь и теперь гнал по небу неряшливые ошметки облаков. Словно кто-то выпотрошил огромную плюшевую игрушку и забросил набивку высоко-высоко, выше макушек самых высоких деревьев. От таких облаков