«Черная смерть». Спецназовец из будущего - Александр Конторович

— А что же я должен делать? Кричать «караул!» да бегать? У меня госпиталь! А не боевая часть! Здесь мой фронт!

— Так что же тогда я тут разлеживаюсь?

— Завтра! Это я вам как лечащий врач говорю! И чтоб ни-ни! Раньше я вас не выпущу!

Начальнику Особого отдела армии

Полковнику тов. Ладыгину В. К.

Исходя из требований ориентировки № 85/д, сообщаю Вам, что допрошенный мною гауптман Фридрих фон Краевски показал на допросе следующее.

— Пленение гауптмана было произведено в дерзкой форме, среди бела дня в городе, заполненном немецкими войсками.

— Пленивший его человек назвался старшим офицером специального подразделения Красной армии.

— Этот человек хорошо водит автомашину, танк. Стреляет из танковой пушки и пулемета.

— Уточненные мною обстоятельства боя у деревни Храмчихино в целом подтверждают показания Краевски.

— Местонахождение этого человека мною устанавливается. К сожалению, связи со 2-м батальоном в настоящий момент не имеется. Часть ведет бои в окружении. Поэтому опросить командира батальона более подробно не представляется возможности.

Поскольку указанные события могут иметь прямое либо косвенное отношение к лицу, указанному в ориентировке, прошу Вас проинформировать об этом инициатора запроса.

Оперуполномоченный Особого отдела… стрелковой дивизии капитан Лаптев М. С.

Утром ко мне зашла Маришка.

Принесла не новую, но тщательно отстиранную форму, ватник, мой рюкзак и сапоги.

— А оружие мое где?

— То, что в мешке было, там и лежит. Винтовка у старшины, вы к нему зайдите, надо расписываться.

— А за пистолеты — не надо?

— Так их и не видел никто. Только позавчера Павел Петрович в мешок заглянул, думал, что документы ваши там есть. А вместо них — пистолеты лежат…

Вытащив из мешка «Маузер XSc», я протянул его Маришке.

— Держи! Подарок тебе. Мне все равно не положено, в роте отберут.

— Ой! Спасибо…

— На вот, патроны к нему тоже есть. И кобура.

Довольная сестричка подбежала ко мне и чмокнула в щеку. Засмущалась и выскочила на улицу.

Получив у старшины СВТ (надо же! Не зажилили…) и патроны, я пошел искать подполковника. Отыскал его не сразу, он сидел у операционной палатки и курил. Увидев меня, бросил папиросу и поднялся.

— Уходишь уже?

— Пора, товарищ подполковник. Сами знаете…

— Знаю. Ну… удачи тебе. Не подворачивайся больше под снаряд. В следующий раз может и не повезти…

— Спасибо, товарищ подполковник.

— Да ладно! Долг платежом красен, а мы тут все у тебя в должниках ходим!

— Вот, возьмите, — я протянул ему «парабеллум» в кобуре. — На память.

Главврач подбросил в руке пистолет, поймал и повел им из стороны в сторону.

— Добрая машинка. Спасибо тебе, в хозяйстве пригодится. Ну, давай, мне на операцию идти пора. Авось увидимся вскорости, если вас куда не перебросят.

Мы обнялись, он похлопал меня по плечу и, не оборачиваясь, ушел в палатку.

Вот и еще один хороший человек встретился мне на долгом пути. Сколько их уже было? Севергин, артиллеристы со станции, дядька Хрисанф, девчонки-хохотушки, теперь вот и подполковник… Расстаюсь с ними, а у самого будто кусок из сердца кто-то вынимает. Понимаю, что иначе никак, а все равно…

До деревни, где стояла моя рота, идти было недалеко. Где-то, вне моей видимости, бухали разрывы, немцы вели беспокоящий огонь по площадям. Но сюда, слава богу, никто не стрелял.

Вот и крайние дома, виден одинокий часовой у забора. Нахохлился, будто петух под дождем.

Увидев меня, он проявил активность — вынул голову из воротника и тонким голосом прокричал: «Стой! Кто идет? Пароль?»

— Идет боец Леонов. Из госпиталя я. Пароля не знаю, кто там мне его скажет?

— Стоять на месте!

— Стою. Разводящего вызови, неохота мне тут мокнуть…

Разводящим оказался смутно знакомый боец из третьего взвода. Увидев меня, он раскрыл рот.

— Ты?! Живой?!

— Нет, поп с причетом. Неужто не видишь?

— Откуда?

— Сейчас — из госпиталя. А если вообще… тут долго рассказывать нужно. Мне бы к ротному. Доложусь, а уж потом…

— Пошли, об чем вопрос-то? Чапай за мной, покажу…

Капитан отыскался в небольшом домике. Стекол в окнах не было, неподалеку была воронка от мелкой бомбы. Видать, стекла взрывной волной вынесло. Окна были частично забраны досками.

Разводящий постучал в дверь и, дождавшись ответа, толкнул ее вперед.

— Товарищ капитан! Разрешите доложить? Боец Леонов…

— Ты?!

Отбросив в сторону стул, ротный шагнул ко мне и крепко обнял. Отодвинул меня на расстояние вытянутой руки и стал рассматривать.

— Похудел… отощал… откуда тебя к нам занесло?

— Долго рассказывать, товарищ капитан. Воевал я, не на печке сидел…

— Расскажешь! Вечером зайдешь! Сейчас в роту давай, будешь за старшину, его третьего дня убило.

— Так я же…

— Ненадолго ты у нас задержишься. Это уж к бабке не ходи… Представление на тебя ушло, правда, думал я, что ты того, погиб уже…

— Повезло…

— Рахимов, — повернулся к разводящему капитан. — Свободен! Можешь идти. А ты, Леонов, останься пока…

Разводящий козырнул и вышел за дверь.

— Садись! — Романов указал мне на лавку. Поднялся и, подойдя к висящему на стене вещмешку, вытащил из него флягу. Поднеся к уху, встряхнул, удовлетворенно кивнул головой и положил ее на стол. Достал оттуда же банку консервов и буханку хлеба. Пододвинул это ко мне.

— Открывай и хлеба нарежь.

Разлил по кружкам водку и присел напротив.

— Ну?

Мы чокнулись.

— Вообще, Леонов, я тебе обязан. Точнее — вся рота. Если бы не эта твоя придумка с дотом… Короче, спас ты многих, за что тебе и благодарность. После этого боя у нас человек тридцать вернули в войска. Как искупивших и заслуживших. Кого по ранению, а кого трибунал освободил. Так что за это и выпьем!

— Спасибо, товарищ капитан.

— Тут вот еще что есть… Опосля этого боя мне особист наш чуть душу не вынул! Все про тебя расспрашивал да выяснял. Что ты сказал, кому да в какой последовательности. Что-то не нравится мне этот интерес… Ты-то сам что про все это думаешь?

— Есть у них такой интерес. Даже и ориентировка на этот счет имеется.