Гроза школьной столовки - Яна Мелевич

Да только в субботу узнала, что он пересел за парту к Кате Платоновой. И хоть животных мы нашли, где-то по пути нашего маленького детского расследования потеряли нечто важное.

Нас.

Когда ты резко бросаешь то, чему посвящал большую часть своего времени - становится нечего делать. Никакого строгого режима, никаких тренировок после школы, никакой спешки – ко всему этому привык не сразу. Постепенно, через пару недель, ощутил себя даже немного счастливым и беззаботным. Ведь теперь свободен, ничего не держит, кроме отцовского негодования да редких моментов уныния.

Или это самоутешение работает? Не знаю, хочется верить, что нет никакого сожаления от своих поступков. Хотя почему-то, проходя мимо зала каждый раз, иногда задерживаясь специально после уроков и слушая крики тренера, чего-то жду. Не знаю, может того, что меня позовут обратно? Однако ребята, первое время подбадривающие меня, постепенно свыклись с положением вещей. Либо я себя переоценивал, либо Ладужкин оказался настолько хорош в роли капитана – они выиграли первую игру без каких-либо проволочек с разгромным счетом.

22:36 – в пользу нашей школы.

Не знаю расстраиваться мне или радоваться за успехи команды, к которой приложил некоторые усилия, чтобы создать из них сплоченную банду в зале, способную противостоять любому противнику. Хоть тяжело признавать, но сейчас ребятам действительно лучше без меня. Впрочем, не только им.

Под конец октября стало резко холодно. Едва мы успели уйти на недельные каникулы, как выпал первый снег, покрывший опавшие листья легким невесомым ковром. Небо резко посерело, солнце если изредка лениво поднималось, то практически не прогревало землю, лишь отсвечивая бликами на белых хлопьях, под которыми хрустела застывшая пожухлая трава. По утрам холодно и скользко, а днем повсюду грязь да слякоть, хотя прогноз обещает теплую зиму. Угу. Вот только до ее прихода мы успеем окочуриться. 

- Максим, поправь летучую мышь. Ага, вот так да. Чуть левее, - взволнованный голос Эльвиры Павловны едва не заставил выронить большую летучую мышь из бумаги, покрашенную в черный цвет с жуткими красными глазищами. Правда мышь это напоминало мало, даже летучую, скорее уж на черного голубя.

Тридцатисантиметровый бумажный символ Хэллоуина крепился специальной веревочкой к лампе, потому я отчаянно пытался зацепиться сделанной петелькой хоть за что-то. Пару раз чуть не рухнул со стремянки, на что ловил пару язвительных шуточек в свой адрес от Грозы, расставлявшей тыквы с вырезанными страшными лицами и светодиодами внутри. Они мрачно сверкали алыми отблесками, а из колонок доносился жуткий смех, пока наш завхоз и мрачный трудовик Георгий Апполонович налаживал систему, мучая с перепутанными проводами.

- Черт! – выругался, когда в очередной раз промахнулся мимо маленького крючка на лампе, оставшегося после прошлых новогодних украшений. Стремянка вновь опасно накренилась, пошатываясь под ногами, а Галина Владимировна ахнула от ужаса.

- Максим!

- Да все нормально, - бурчу, стараясь сосредоточится на треклятом крючке.

- Что, Еремин, ручонки кривые? Мало кашки ел, едва ножки держат? – ядовитые слова сыпятся в мою сторону, игнорируя тихое одергивание классной. Сцепляю зубы, стараясь не обращать внимания. Ладно, я это заслужил, признаю. Надо было сразу все точки над «i» расставить, но ведь страшно. Не хотел терять последнюю ниточку, хотя сам разорвал связи, прекратив контакты с Надей. Поначалу она даже звонила, затем посыпались раздраженные имейлы, а сейчас мы вновь вернулись к тому, с чего все началось - холодная война. Она злится, бесится, мне же остается только молчать в ответ на бесконечные тырканья, потому что буду откровенен: я не имею права возражать. Сам виноват, головой надо было думать.

- Надь, сходи еще за картоном к Кристине Хабибовне, я ей оставляла дополнительную упаковку, - говорит Эльвира Павловна, не выдерживая напряжения. Сегодня. Вроде как, праздник. Старшеклассники организуют день Страха для детей с первого по пятый класс. Надо успеть закончить все до трех часов, когда начнут собираться родители, а у нас еще дел тьма.

- Пусть этот малохольный огурец сгоняет. Все равно от него тут никакого толку, - фыркает Гроза с деланным равнодушием, продолжая свое занятие – поправляет тыквы. Что по справедливости, единственное, что она сделала, опоздав на целый час, пока я тут в одного помогал украшать зал. Мы же ответственные, как-никак. А нам еще шоу-программу вести.

Сжимаю кулаки, стараясь дышать ровно и не реагировать на провокацию. Удается подцепить петлей дурацкий крючок, отчего радостно выдыхаю, осторожно спускаясь и поправляя рукав своей темной толстовки.

- Спасибо Максим, - улыбается Галина Владимировна. Отвечаю тем же, молча кивая и перехватывая у нее тяжелый ящик со всякой атрибутикой: скелеты, черепа, паучки, искусственная паутина, бутафорские ножи с кровавыми каплями. Всю эту ерунду еще надо разобрать и разложить по школе. И чую делать я это буду снова один.

- Надя, - вновь напоминает Эльвира Павловна, пока осторожно ставлю тяжелую коробку на стол, покрытый черной скатертью.

По школе уже разносятся манящие ароматы из столовой, отчего желудок скручивает. Не успел позавтракать, вновь разругавшись с отцом по какому-то банальному поводу. Сашка разбросал с утра игрушки, и я наступил на одну из них. Младший сводный брат разревелся, отец сделал замечание, а я ляпнул что-то насчёт того, что их в эту квартиру никто не звал. Он кричал, что это и его жилплощадь. Слово за слово, чуть не дошло до моего ухода из дома, но вовремя подоспела Наташа. Черт знает, сколько мы так еще протянем. Маме оба врем, что у нас налаживаются отношения. Один раз ляпнул, что никак не возможно общаться, так она чуть в этот же день билеты назад не купила. Еле отговорил, пообещав пойти навстречу.

Иду, ага. Навстречу подальше от отца.

- Надо будет еще расставить блюда потом. Наденька, поможешь поварам, ладно? – улыбается Галина Владимировна. В ответ Гроза отрывается от смартфона, куда уткнулась минут десять назад проигнорировав Эльвиру Павловну и посмотрела в начале на нашу классную руководительницу, затем на меня таким злым прищуренным взглядом. Тяжело вздыхаю, опуская череп обратно в коробку.

Три, два, один.

- А что нашего капитана не попросите? Ах, да, он же уже не капитан. Его даже оттуда вышвырнули, потому что голимый неудачник, - каждое гребаное слово точно жало бьет четко в цель. Вздрагиваю будто от реально удара. Сцепив зубы. Стараюсь абстрагироваться, слыша возмущенные слова Эльвиры Павловны:

- Грознова, что за слова? Прекрати цепляться к Максиму, лучше так помогала, как языком молотишь.

- Надя, - предупреждающий голос Галины Владимировны, но думаете Грозу это останавливает. Не-е, для прямо красная тряпка перед глазами, а я источник вселенского зла.

- Так пусть Еремин и помогает, ему все равно нечем заняться, - огрызается Надя в ответ, вновь прожигая взором полным презрения. – Ни в универ, ни в команду. Никуда не надо, че ему еще делать. Подсобный рабочий – потолок способностей!