Дороги колдовства (сборник) - Екатерина Неволина

— Подведите его ко мне, — устало велел барон, восседающий в кресле у камина.

Это было тут же исполнено.

Эльвин стоял перед владельцем замка, не опуская голову. По темным волосам скользили блики от огня, полыхающего в камине, парень казался очень решительным и красивым.

— Ты слышал, в чем тебя обвиняют? — спросил барон, чуть наклоняясь в кресле и глядя прямо в глаза парню.

— Это ложь!

— Ты обвиняешь во лжи человека, которому доверяет король, человека, который носит церковный титул. Отвечаешь ли ты за свои слова?

Окружающие молчали, наблюдая за происходящим. Маша хотела было выйти вперед и вступиться за Эльвина, но вдруг поняла, что их враг только этого и ждет. Возможно, он специально затеял это разоблачение, чтобы понять, кто еще замешан в этой шутке с воскрешением сэра Чарльза. Нет, оставаясь незамеченной, она скорее поможет Эльвину. Старый рыцарь, похоже, думал так же, потому что не выдал себя ни словом, ни жестом.

— Отвечаю! Я готов поклясться, что непричастен к исчезновению сэра Чарльза, а, напротив, этот человек, что обвиняет меня, ворвался сегодня в комнату и напал на меня, — ответил парень. Он не суетился и не пытался оправдаться, напротив, держался гордо, но Маша замечала, как раздуваются от гнева и волнения его ноздри.

— Ты лжешь, и лжешь перед лицом Господа! — насмешливо произнес аббат, поднимая руку, затянутую черной перчаткой, к сводам зала. — И я докажу это. Ступайте в комнату мальчишки и обыщите его вещи. Наверняка вы найдете там что-нибудь интересное.

— Хорошо, если господин аббат уверен в этом… — согласился сэр Вильгельм. — Ступайте, — приказал он солдатам, — обыщите вещи слуги сэра Чарльза и принесите сюда то, что найдете.

Солдаты удалились.

Тем временем управляющий, сэр Саймон, до этого с интересом вглядывающийся в лицо Эльвина, подошел к нему поближе.

— Клянусь Девой Марией! — воскликнул он. — Поразительное сходство! Я давно думал, кого этот мальчик напоминает…

— Это же вылитый сэр… ммм… Томас!.. — отозвался один из гостей постарше. — Словно Господь Бог отлил их по одной форме, так как если бы этот парень был его…

— Сыном, — закончил сам Эльвин. — Да, это так, и стыдиться мне нечего!

Барон помрачнел. Маша видела, как пролегли на его лице густые тени. Теперь он смотрел на стоящего перед ним парня как на врага.

— Сын Томаса, неверного вассала, с позором выгнанного из рядов рыцарства! Ну что же, теперь я понимаю, зачем он сюда явился и почему тайком убил своего хозяина, — произнес аббат, самодовольно сложив на груди руки.

— Поклянись на Священном Писании, что явился сюда не для того, чтобы мстить, — глухо произнес барон, обращаясь к Эльвину. Тот молчал. — Ну что же, все понятно…

Маше не было понятно ничего! Перед ее глазами происходила какая-то несусветная дикость! Почему отец не заступится за Эльвина, ведь он знает, что тот не виновен! И при чем какая-то месть? Что произошло с отцом Эльвина и почему мальчик не говорит ни слова в свое оправдание?!

В это время вернулись солдаты. Они принесли дорожный мешок Эльвина, из которого был извлечен почти пустой кошелек с вышитым гербом, на котором были изображены сокол и роза. Слишком известный в этих местах герб…

— Говорить тут не о чем, — голосом, от которого могли бы покрыться льдом даже дрова в пылающем камине, проговорил сэр Вильгельм. — Уведите его в темницу. К сожалению, решать судьбу того, кто убил благородного рыцаря, не в моей власти. Это дело королевского суда. Но клянусь доставить преступника к королю и проследить, чтобы он получил по заслугам!

Эльвин по-прежнему не сказал ни слова и молча направился вслед за стражниками. На пороге зала он оглянулся. И, хотя их разделяло расстояние, а освещение кидало обманчивые тени, Маша готова была поклясться, что смотрит он именно на нее, — причем успокаивающе и ободряюще.

Сжав руки так, что заболели пальцы, она тоже смотрела ему вслед. «Пока еще не все потеряно, — твердила она себе. — Главное, что его не казнят сегодня или завтра, а за это время я смогу либо убедить сэра Вильгельма, либо найти способ вызволить Эльвина. Я обязательно что-нибудь придумаю».

— Много есть на свете ужасающих чудовищ. Это и кровожадная мантикора с головой человека, телом льва и хвостом скорпиона, убежать от которой невозможно, — столь быстро это животное; и василиск с телом змея, головой петуха и птичьми крыльями, одним взглядом обращающий в камень; и ужасный крокодил, целиком заглатывающий своих жертв и обрекающий их на такие мучения, что сам плачет от сочувствия, но страшнее всех… — Сэр Эдвард сделал паузу и обвел взглядом всех сидящих за столом. Гости замерли, нетерпеливо ожидая продолжения. — Но страшнее всех, — повторил он, наслаждаясь всеобщим вниманием, — морской монах!

— Если этот морской монах так же гневлив, как отец Бернард, понимаю, отчего его боятся! — захохотал один из рыцарей, но на него тут же шикнули, напоминая, что за столом находятся такие благочестивые и уважаемые особы, как господин аббат.

Господин аббат, пребывавший после ареста Эльвина в самом радужном настроении, благодушно кивнул, разрешая рассказчику продолжать.

— Так вот, выглядит это чудовище воистину ужасно. Живет оно под водой в холодных морях. Тело у него как у рыбы, а голова — человеческая, как у подстриженного в монахи! А на шею спадает складками капюшон, подобный монашескому! Иногда чудище дремлет на льдине, греясь на солнце, но не дай Господь и Дева Мария потревожить его покой! В гневе он ужасен, а вопль его звучнее голоса рога и устрашает сильнее рычания льва! — торжественно закончил сэр Эдвард.

Слушающие рассказчика рыцари восхищенно выдохнули и тут же развязали спор, поможет ли распятие при встрече с чудищем.

Судя по описанию, внушающий им страх монстр был всего лишь тюленем, но Маша не стала озвучивать свои догадки, тем более занимало ее сейчас совершенно другое.

Несколько раз она бросала быстрые взгляды на аббата, но тот будто не замечал ее. Он вертел в руках чашу с вином, а на тонких бледных губах иногда вспыхивала быстрая самодовольная улыбка. Господин аббат, похоже, был совершенно доволен исходом дела.

«Еще посмотрим, кто кого», — думала девушка, наклоняясь над куском хлеба, который здесь заменял тарелку. Маша давно бы ушла, но ей хотелось поговорить с сэром Вильгельмом безотлагательно. Она плохо представляла условия содержания узников в замковых темницах, но подозревала, что курортными их никак не назовешь.

Гости, празднуя окончание турнира, много пили. Вино лилось рекой, и кравчие сбились с ног, едва успевая наполнять кубки.

Наконец сэр Вильгельм тяжело поднялся со своего кресла.

— Прошу меня простить, — сказал он, потирая висок — тот самый, на котором косым росчерком белел уродливый шрам. — Я покину вас. Прошу, не прерывайте веселья.