Последний Эсхатон - Спутник

яркая вспышка позади. Он обернулся, но Эмелис, будто отходя от факта собственной смерти, поворачиваться не стала, и только вытирала изо рта всё подступающую и подступающую остаточную кровь.

Течь затягивалась и извергла из себя весь захваченный бывшей черной дырой свет. Она испарялась, медленно впуская в себя свои же собственные, недавно выброшенные, струящиеся лучи. Она затягивала в себя Бурю, своё же порождение, и при этом всё это зрелище выглядело так удивительно, что даже Сол, как робот, обомлел. Тогда свою речь начала Эмелис.

— Я увидела необъяснимое, недосягаемое человеческому разуму. Я видела мир глазами Течи так, как будто смотрела на него через голубое стекло. Я не видела настоящих образов, но провалилась в пучину какого-то странного, но закономерного безумия. Поначалу я не могла связать ни один факт с другим. Я летела и летела в одном направлении, видя физическое воплощение каждой математической формулы, идеальные линии и отрезки, многосторонние фигуры, что самовоспроизводили себя и были логичны в своей нелогичности. Числа, числа и формулы сводили с ума, наполняли пустое белое пространство и кружились вокруг меня, как в безумном парке аттракционов. Будто кто-то нарочно потревожил один единственный атом, сместил его с места, и он, смещенный атом, в свою очередь начал смещать и другие атомы, а те в свою очередь смещали ещё большее количество атомов. И в этом бессмысленном танце я смотрела на себя как бы со стороны. Я не была самой собой, но всё равно чувствовала своё тело. Затем этот логичный до нелогичности мир начал растворяться, оставляя меня наедине со своим разумом. Но это продлилось недолго. Я увидела всю нашу галактику, словно я и сама — нескончаемая Буря. Через вечные сингулярности, порожденные Течью и безумством, я плыла в жидком пространстве и времени. Я сходила с ума и теряла свой рассудок, но всё пыталась и пыталась удержаться на плаву в бескрайнем космосе. Я пожелала лишь одного: чтобы весь мой нынешний, воистину адский сон исчез… Однако, как же я теперь понимаю, я вовсе не спала, а только поменялась телами с самой Течью на недолгое время. Мне всё ещё страшно. Внутри меня сидело что-то, что никогда не поддавалось логическому объяснению, и я сама была тем, что не поддавалось логическому объяснению. Я была, и не была одновременно. Я и сейчас до сих пор схожу с ума, я прямо чувствую, как то, что сидело во мне, оставило внутри меня какое-то пустое место, которое я не могу ничем заткнуть. Я теряю себя, Сол. Мне страшно.

— Вас… срочно… нужно… спасать… я… больше… не… смогу… вас… защищать… ваша… светлость… пожалуйста… простите… — очень медленно произнес Сол, всё скрывая свой лик, и наблюдая за финальными обратными извержениями Течи, от которой теперь оставалась лишь небольшая ссадина, и вовсе не огромный шрам на лике Вселенной, как было до этого.

— И тебя, — сухо заметила Эмелис, но не от того, что она была не заинтересована тем, что он делает здесь, на корабле, а из-за того, что внезапно поняла, чего же хотел Шейн.

Глава 16: Закат Изгоев

Эмелис спала как убитая. Подаренное королевой устройство, куб со светящимися светло-зелеными гранями, сработало именно так, как она и рассказывала. Как только устройство почувствовало неладное, оно отправило короткую весточку Изгоям о том, что Эмелис со своим заданием справилась. Шейн, которого теперь официально объявили в розыск, подняв со дна океана все его тяжкие преступления, тоже предпочел оставаться в тени. Не было сомнений, что он остался жив, но навряд ли в ближайшее время хоть как-то себя покажет, ибо он с тех пор не объявился за своим кораблем, однако вот «Лучезарность» ухватить с собой он успел. Сол тоже пропал на неопределенное время. Он был в крайней степени не в духе, и постоянно твердил о том, что теперь не сможет вернуться домой из-за множества логических ошибок, что встали на его пути. Подобного исхода он ожидать не мог, и теперь ему нужно было время, чтобы залатать себя.

На помощь Эмелис, начинающей сходить с ума, подоспели специальные отряды, что доставили её на Альтру, и все её провозгласили посмертным героем, деяния которого никогда не забудут. Эмелис всё отнекивалась от надлежащего ей отдыха, что-то в безумии говоря о некоем призрачном долге. Но ей действительно стоило отдохнуть, ведь в тот же день, как она впала в свой долгий сон, все её жизненные показатели резко поднялись вверх. То ли от витаминных добавок, то ли от ощущения заслуженного отдыха. Но до последнего момента она упиралась, что вовсе это всё не её заслуга, а во многом заслуга лишь Вечного сердца, и, пожалуй, вечного её хранителя Сола. После подобных откровений она и заснула.

В своем сне она видела вполне себе реальное сновидение, что затянулось на долгие два дня. То ли от тысячелетней усталости она проспала такое долгое время, то ли из-за процессов внутри неё, то ли из-за самого сновидения, который даже осмыслять было сложно. Она была словно запертым в темнице богом, которого держали долго, и самим этим заточением приносили ему вред и боль. Вмиг она вспомнила о том, что в подобном месте уже однажды находилась, когда Империя напала на Седьмую станцию, и её захватила «Светлая гвардия», введя в неё какой-то препарат. Время внутри сна проходило в несколько раз быстрее, и за два обычных, земных дня, как заточенный бог она просуществовала не менее недели. Это воистину было изнурительное событие, и хоть она понимала, что всё её окружающее является просто сном, пробудиться она не могла. С этих пор боязнь уснуть стала не на шутку серьёзной.

К тому же куда-то подевалась её божественность. В прошлые разы, когда она осмысляла себя во снах, она могла сделать даже больше, чем могла сделать в реальном мире. Сила Вечного сердца, как она поймет позже, проявляла себя только во сне, однако в этом сне она оставалась бессильной. На последний день её цепи сами по себе освободили её, и она смогла встать на ноги, однако от этого она даже не была счастлива. Словно отчаяние потекло по её венам, и уже давно не осталось ничего, кроме бессмысленного существования внутри этой темницы, которая была абсолютно пуста. Выход из неё имелся, да вот только вёл он в абсолютную пустоту, которая, казалось, даже цвета своего не имела, и пройти в неё было равно самоубийству. Но Эмелис прошла, и вдруг стала ощущать себя в падении. Это падение тоже было