Драконам слова не давали! - Ева Ночь

Отец бросает на меня острый взгляд, сжимает губы.

— Я понимаю, — цедит он слова, выталкивает их из себя, будто не хочет говорить, но вынужден. — Тогда… я поступил с тобой некрасиво. Наверное, должен был объясниться. И, возможно, дать вам поговорить. Не хотел ставить ни тебя, ни её перед выбором. Первая любовь, новые чувства. Ты был у неё первым. Зачем завязывать узлы ещё туже?

Я аж онемел от неожиданности.

— Спустя двенадцать лет узнаёшь о себе много нового, — выдавил из себя, как только очухался. Это она тебе так сказала?

Отец снова хмурит брови. Я его знаю, как облупленного. Он бы сейчас свернул неприятный разговор, но, если начал — доведёт до конца.

— Ты за дурака меня держишь? — хищно вздрагивают его ноздри.

— Судя по всему, за дурака все эти годы держали меня. Точнее, за козла отпущения. Если это Сашка тебе так сказала, я хочу, чтобы она повторила чушь с первым разом, глядя мне в глаза. А если это ты себе нафантазировал, чего не было, наверное, нужно вам всё же поговорить по-настоящему. Пусть она тебе расскажет про свой первый сексуальный опыт. Мой с ней закончился на стадии ухаживаний да поцелуев.

Он ерошил волосы. Безостановочно. Запускал пальцы и проводил пятернёй сверху вниз. И таким я его вряд ли видел. Растерянным.

— Пап, — позвал я отца впервые за много лет тёплым и домашним словом «папа», а не сухим и холодным «отец», — хватит уже ерундой страдать. Иногда нужно разговаривать с близкими. А ещё — доверять им, чтобы не носить постоянно весь груз прошлого за плечами. Так и сломаться можно.

Он останавливается, замирает на миг, а затем, очнувшись, кивает собственным мыслям в такт.

— Я всё же надеюсь на девочку, — гнёт своё невыносимый тиран и диктатор, но именно в эти короткие секунды он кажется мне очень родным и близким. — Ты уж постарайся, сын.

— Приложу все усилия, — говорю от чистого сердца. — Не уверен, правда, что Ника сейчас хочет того же, но, думаю, всё наладится.

— Не тянули бы вы со свадьбой, сынок, — по-отечески тепло звучит его совет. Сказать ничего я не успеваю: хохоча, выскакивает из дома Ника. Вслед за ней пыхтит обиженное рыжее божество.

— Так нечестно! — кричит Ванька-младший в Никину спину.

— Всё честно, лентяй! — кажется, кое-кто неплохо разбирается в тонкой душевной организации подрастающего поколения. Я даже грудь колесом раздул от гордости: наконец-то в семье появился человек, который не поддаётся на рыжие провокации.

— Он хотел развести тебя на выполнение упражнения? — спрашиваю, любуясь Никиным оживлением и грацией.

— У нас возникли непримиримые разногласия. Кажется, кто-то не различает понятия «проверить» и «сделать за него», — закрывает Ника забавно один глаз.

— Судя по всему, ты не сдалась, Алмазная девочка? Устояла перед бездной очарования?

— Брат называется! — коварно бьёт меня по голени ногой обиженный монстрик.

Мы дурачимся, как дети, носимся в молодом саду, догоняя друг друга. Я вижу, как наблюдает за нами, сложив руки на груди, отец. Оставляю поле битвы, позволяя Нике и Ваньке продолжать игру, но без меня.

— Есть серьёзный разговор, — решаюсь я, наконец, на то, ради чего, собственно, приехал. — Мне нужна твоя помощь.

Мы словно вошли в какую-то совершенно другую реку наших отношений. По идее, я должна была ломаться и строить из себя недотрогу, обиженную девушку с высокими моральными принципами, подчёркивая на каждом шагу, что «янитакая». На поверку вышло чуть ли не наоборот.

Шутка про «секс после свадьбы» обрела реальные чёткие границы и вначале меня забавляла, а потом ввела в состоянии весёлой растерянности. Или даже не весёлой. Никак не определюсь. Драконище дистанцировался. Сменил тактику. И у меня появилась возможность узнать его другим: ещё более педантичным, очень чутким, даже трепетным в особо острых моментах.

В ночь перед рабочей неделей он уволок меня к себе. Завалил цветами. Мы пили вино из горла на крыше. Орали песни, сплетаясь пальцами. Он зацеловал меня почти до беспамятства, а затем нежно уложил в постельку. Прижимал к себе, но, когда я сделала попытку его совратить, не оттолкнул, но твёрдо не поддался на провокации.

Спросить, что сие значит, я не рискнула. В каждом его движении сквозило обожание, поэтому я запретила комплексовать и думать, что по какой-то причине стала ему не желанна. Я видела и чувствовала: это не так. Но понять шифровку сложных драконовских знаков и мотивов не могла. Надо плыть по течению — вполне приличная умиротворяющая мысль, за которой я решила следовать, как Нео — за белым кроликом. А там обязательно найдётся объяснение ко всем многозадачным функциям моего Драконища.

Мы с честью отбыли тяжёлую повинность родительского дня. На поверку всё оказалось не так печально, как я себе воображала. Папуля Драконов — сама любезность. Он явно благоволил мне, выказывал всяческие знаки внимания, был мил, обходителен, прекрасен в своей безупречной вежливости.

Правда, я несколько раз ловила его взгляд на уровне моего живота, отчего чувствовала себя неловко: я не очень хорошо переношу враньё, а мы всё же лгали.

После Димкиных откровений по-другому смотрела на Александру Драконову. Красивая. Огненная. Но какая-то неживая. Словно птица в золотой клетке. Несмотря на всю её броскую яркость, ей не хватало жизни.

Что с ней не так? Чего не додано? Откуда эта отстранённость?

Именно этими вопросами я задавалась, когда она внезапно позвонила в разгар рабочего понедельника и попросила о встрече:

— Вероника, я бы хотела с тобой поговорить.

Уже оттого, что она назвала меня полным именем, нехорошо сжалось в желудке. Очень хотелось отказать, но любопытство пересилило страх. Дима куда-то уехал по важным делам, я решила обеденный перерыв потратить на его первую любовь.

Она дожидалась меня в аллее — одинокая фигура на дорожке. И снова я ощутила укол жалости в груди. Она казалась несчастной и неприкаянной, как заблудший в лесу ребёнок. Дурацкое чувство, когда перед тобой — красивая женщина, у которой есть всё и, наверное, даже больше.

— Привет, — поздоровалась я с её спиной. Она обернулась резко, словно очнулась от тяжёлых дум, улыбнулась устало.

— Добрый день, Вероника. Рада, что ты согласилась встретиться и поговорить.

— Ника. Зови меня Ника.

— Тогда Саша. Просто Саша, — медленно ощупывает она взглядом моё лицо, а затем приглашает жестом присесть на лавочку. — Не знаю даже с чего начать… — теребит пальцами ручку сумочки.

— С самого важного, — подсказываю, поглядывая на мобильник. — У меня не так уж много времени. Обеденный перерыв заканчивается быстро.

— Да-да, конечно. С главного, — розовеет Александра и неожиданно резко выпаливает: