Малек. Безумие продолжается - Джон ван де Рюит

Оказалось, когда Хадсона выбили после трех мячей, па­па так рассвирепел, что пробил кулаком дырку в двери ванной. А увидев, как невыносимо медленно отбивает Уэсселз, он окончательно сорвался, почувствовал резкую боль в груди и упал на пол. Мама вызвала «скорую», и па­пу унесли на носилках. Даже лежа там, он по-прежнему орал, что Кеплер Уэсселз — австралийский шпион, кото­рый намеренно пытается саботировать нашу команду сво­им торможением.

Закончив разговор, пошел прогуляться, чтобы не запла­кать. Если третий семестр у нас — «сезон дураков», то чет­вертый не иначе как сезон смертей!

15.00. Оказалось, у папы не было сердечного приступа. Доктор сказал, что это был приступ паники, и папу выписа­ли, вручив ему целый пакет разных транквилизаторов.

20.00. Позвонил папа и сказал, что подает на Хадсона и Уэсселза в суд за причиненные волнения с требованием компенсировать больничные расходы. Прежде чем мама от­няла у него телефон и отправила спать, он успел заорать: «Верните Поллока!»

Мама сказала, что Инносенс пригрозила выбросить теле­визор в бассейн, если папа продолжит вести себя как психо­ванный.

В школе только и разговоров, что о приступе моего па­пы, хотя никто не спросил, как он себя чувствует.

Понедельник, 11 ноября

НАШИ ДОСТИЖЕНИЯ ЗА ВЫХОДНЫЕ

Рэмбо: вломился в комнату Щуки и расставил ловушки.

Верн: семь раз был пойман за грязным делом (три раза в процессе).

Саймон: подбросил крикетный мятч на бите 113 раз — рекорд!

Роджер: пытался совокупиться с моим несессером для туалетных принадлежностей (и судя по всему, нагадил в него).

Малёк: провел почти все выходные, разговаривая по телефону с Бешеным Псом.

Гоблин: семь раз застал Верна за грязным делом (три раза в процессе).

Бешеный Пес: исключен. (И провел почти все выход­ные, разговаривая по телефону с Маль­ком.)

Жиртрест: На спор съел треть Верновой кроссовки «Адидас» (Рэмбо его подначил). Язычок и шнурки он прожевал, но вот у подошвы был какой-то станный вкус. Еще Жир всем нам погадал на картах Таро.

Хотя у Жиртреста явно есть сверхъестественные способности и, может быть, он даже инопланетянин, сомневаюсь, что он умеет предсказывать судьбу по картам. Мне показалось, что половину времени он отвечал наугад, а когда раскладывал карты для меня, и вовсе поглядывал на часы. Когда я заметил это, он объяснил, что для предсказаний будущего важно точ­ное время гадания. Но думаю, мне просто не повезло, пото­му что он начал гадать мне за пятнадцать минут до обеда.

ПРЕДСКАЗАНИЯ ЖИРТРЕСТА

Рэмбо: умрет в 23 года в перестрелке с мафией у входа в нью-йоркский ночной клуб.

Саймон: станет капитаном сборной Трансвааля по крикету. К сожалению, его карьера будет прервана из-за травмы. В 21 год обнаружит, что он голубой.

Гоблин: влюбится в прекрасную проститутку и заживет с ней долго и счастливо. (Ка­жется, я где-то это уже слышал.)

Малёк: прославится и разбогатеет после тайной публикации своего дневника.

Верн: облысеет к двадцати годам и попадет в психушку к тридцати.

Роджер: умрет молодым, подавившись собственной шерстью.

Жиртрест: получит докторскую степень по археологии и станет первым человеком, офи­циально доказавшим существование лох-несского чудовища.

Под звонкие аплодисменты Гоблина Дэррил протащил свой чемодан по коридору общежития. Гоблин запел: «Пятьде­сят баксов, пятьдесят баксов...» — и станцевал джигу на шкафчике. Рэмбо отдал ему деньги и отправился калечить Дэррила.

22.00. Из туалета раздался громкий вопль. Мы бросились туда и обнаружили Щуку, который с пеной у рта корчился в агонии на полу. Рэмбо заменил его зубную пасту жгучей мазью для суставов.

Он также зашил сардины в подкладку его матраса и на­сыпал жгучий порошок в его трусы.

Вкус мести сладок.

Вторник, 12 ноября

Сборная ЮАР снова проиграла, хотя, к счастью, Хадсона сняли, а Уэсселз на этот раз отбивал быстрее. Из дома никто не звонил.

Рэмбо сказал, что, поскольку Никчемная Шестерка уни­чтожена, Укушенный подал в отставку, а Щука лежит в ла­зарете с генитальной сыпью, единственная оставшаяся цель для мщения — Андерсон.

Четверг, 14 ноября

Наконец решил, что с меня хватит и пора во всем разо­браться.

Дорогая Русалка!

Как дела? Как школа? Когда начинаются экзамены? У меня выдались ужасно скучные выходные: сидел в шко­ле, ничего не делал, еще старосты вокруг слонялись с угрожающим видом. Твоя мама yyfceрешила, чем займе­тесь в каникулы? Сам не знаю, что мы будем делать, но предки поговаривают о семейной сходке в Намибии. В общем, я просто хотел пожелать тебе удачи на экза­менах и узнать, как ты там. Боюсь, новостей у меня немного, ведь нас по-прежнему считают преступника­ми и все контакты с внешним миром запрещены.

С любовью, Джонни

P.S. Ты хочешь снова быть моей девушкой?

P.P.S. Хотел спросить тебя об этом еще на танцах.

P.P.P.S. Нутак что думаешь?

P.P.P.P.S. Пожалуйста, ответь скорее.

P.P.P.P.P. S.Извини за такое количество приписок.

21.15. Роджер спал на моей подушке, а я лежал, раски­нувшись на кровати, и читал книгу о театре эпохи Рестав­рации, поглаживая одной рукой мурлыкающего кота. Вдруг ни с того ни с сего Верн накинулся на меня. Гоблин воскликнул: «Смотрите, ребята! Малёк с Человеком До­ждя занимаются этим!» Верн вопил и пытался разбить мою голову о деревянную перегородку. Я крепко врезал ему по яйцам и сумел вырваться из его тисков, ударив его по голове «Историей театра эпохи Реставрации». Он был на секунду оглушен, дав мне возможность применить смертельный захват Джона Мильтона. (Были бы посиль­нее руки, применил бы непобедимый полунельсон.) Верн брыкался и вопил, но я держал его, пока он не обмяк, рух­нул на пол и притворился мертвым. Все стали ржать и из­деваться над Человеком Дождя, чей левый глаз слегка при­открылся, оглядывая собравшихся. Видимо, таким кре­тинским образом Верн пытался спасти свое лицо после того, как сам же начал драку. Жиртрест шагнул вперед и проговорил:

— Эй, братва, Верн умирает! Надо сделать ему дыхание рот в рот.

Не успел Жир приблизиться, как Верн внезапно ожил, захлопал ресницами и притворился, что только что вышел из комы и потерял память. Саймон спросил, как его зовут. Верн ответил, что не знает. Тогда Рэмбо схватил его за ле­вую руку и сказал:

— Эй, а почему на тебе мои часы?

Верн не смог спорить, поэтому Рэмбо снял с него часы и сунул себе в карман. Дальше Верну осталось лишь смотреть, как растаскивают его вещи. В конце концов, всю его одеж­ду, ценности, матрас, одеяло и подушки растащили и спря­тали. Верн сел на жесткий деревянный каркас кровати и принялся злобно бормотать себе под нос. Тогда Рэмбо крикнул с другого конца спальни: