Ближний круг российских императоров - Елена Владимировна Первушина

невозвратимой потере, она, в то же время, утешала сердца своих детей и была вознаграждена за свои страдания тем редким, можно сказать, даже беспримерным союзом детской и родственной любви, в котором ее августейшее семейство всегда представляло высокий образец».

Разумеется, она не пишет о подозрениях, что Мария Федоровна и Александр Павлович как минимум знали о заговоре, готовящемся против Павла. Вот как описывает те же события близкий друг Александра, с которым мы скоро познакомимся, — Адам Чарторыйский: «Императрица Мария, не владея собой от гнева и отчаяния, явилась перед заговорщиками. Ее крики разносились по всем коридорам, примыкавшим к ее комнатам. Заметив гренадер, она несколько раз повторяла им: “Итак, нет больше императора, он пал жертвой изменников. Теперь я — ваша императрица, я одна ваша законная государыня, защищайте меня, идите за мной!”. Генерал Беннигсен и граф Пален, приведшие во дворец отряд испытанных солдат, на которых они могли положиться в деле восстановления порядка, пробовали успокоить императрицу. С большим трудом им удалось насильно увести ее в ее комнаты. Едва войдя туда, она тотчас снова хотела вернуться, не обращая внимания на часовых, поставленных у дверей. Казалось, в те первые минуты она решилась на все, чтобы захватить в свои руки власть и отмстить за убийство мужа. Но императрица Мария ни наружностью, ни характером не была способна возбудить в окружающих энтузиазм или безотчетную преданность. Ее слова, ее многократные призывы не произвели на солдат никакого впечатления. Может быть, этому способствовал иностранный немецкий акцент, сохранившийся у нее в русской речи. Часовые скрестили оружие. Она отошла в отчаянии и досаде. К ее страданиям прибавилось горькое сознание того, что она совершенно безуспешно, без всякой пользы для себя, обнаружила свое честолюбие. Я никогда ничего не слышал о первом свидании матери и сына после совершенного преступления. Что говорили они друг другу? Какие могли они дать друг другу объяснения по поводу того, что произошло? Позже они поняли и оправдали друг друга, но в эти первые страшные минуты император Александр, уничтоженный угрызениями совести и отчаянием, казалось, был не в состоянии произнести ни одного слова или о чем бы то ни было думать. С другой стороны, императрица, его мать, была в состоянии исступления от горя и злобы, лишавших ее всякого чувства меры и способности рассуждать».

Конечно, Адам не присутствовал при убийстве Павла, но ведь и Александры Осиповны там не было! Просто каждый из них изложил ту версию, которая больше всего удовлетворяла его интересам. При этом Александра Осиповна счастливо избегает еще одной ловушки. Так как в начале этой главы она писала о преступлениях Французской революции: «Если бы вы могли представить себе, до чего дошли Французы с тех пор, как объявили себя республиканцами, то есть людьми, не признающими королевской власти! Бездумно покорившись республиканскому правлению, они сделали еще хуже: захотели ввести его и в других государствах. Неудивительно, что у них нашлись сторонники: ведь они проповедовали свободу и равенство. Где же нет таких людей, которые не хотели бы освободиться от власти, удерживающей их от пороков и страстей? Эти обольстительные слова, казалось, были выше самой свободы! Равенство означает то состояние общества, когда все его члены равны между собой, когда среди них нет ни знатных, ни богатых, все находятся в одном звании и пользуются равными правами гражданина. Так всегда бывает в республиках. Скажите, как же люди низших сословий, к которым всегда принадлежит бо́льшая часть возмутителей общего спокойствия, не могли пожелать таким легким путем сравняться с первыми людьми в своем Отечестве? Как им было не броситься с жадностью на такие нововведения, тем более что Французы, обманывая их, описывали выгоды и счастье, получаемые от этой свободы и этого равенства. Тех же, кто был не настолько легковерен, чтобы увлечься их описаниями, они принуждали силой повиноваться себе».

Казалось бы, нападение на российского императора его же подданных должно вызвать у автора еще большее возмущение. К тому же Ишимова неоднократно подчеркивает, что Павел хороший, мудрый император, и сделал своим подданным много добра. Тут логично спросить: оправдывается ли это убийство тем, что трон убитого отца занял сын? Но такие рассуждения завели бы далеко, и Александра Осиповна мудро их избегает. Зато она не забывает отметить, что, вступая на престол, Александр пообещал: «Мы будем царствовать по сердцу и законам нашей бабки Екатерины II».

Впрочем, никого, верно, не удивляет, что книга о российской истории, написанная для детей, кое о чем умалчивает и обходит острые углы. Но и взрослые мемуаристы находят мало теплых слов для Павла. К примеру, княгиня Дарья Ливен, с которой мы позже познакомимся ближе, пишет в мемуарах без обиняков: «Легли спать придавленными рабами, проснулись свободными и счастливыми. Все… жаждали счастья и предались ему, как бы веря в его бесконечность».

Юный Пушкин, написавший в 1817 г. знаменитую оду «Вольность», которая позже стала одной из причин его Южной ссылки, не знает таких сомнений. Для него Павел — тиран, а его убийцы — тираноборцы.

Самовластительный Злодей!

Тебя, твой трон я ненавижу,

Твою погибель, смерть детей

С жестокой радостию вижу.

Читают на твоем челе

Печать проклятия народы,

Ты ужас мира, стыд природы,

Упрек ты богу на земле.

Когда на мрачную Неву

Звезда полуночи сверкает

И беззаботную главу

Спокойный сон отягощает,

Глядит задумчивый певец

На грозно спящий средь тумана

Пустынный памятник тирана,

Забвенью брошенный дворец —

И слышит Клии страшный глас

За сими страшными стенами,

Калигулы последний час

Он видит живо пред очами,

Он видит — в лентах и звездах,

Вином и злобой упоенны,

Идут убийцы потаенны,

На лицах дерзость, в сердце страх.

Молчит неверный часовой,

Опущен молча мост подъемный,

Врата отверсты в тьме ночной

Рукой предательства наемной…

О стыд! о ужас наших дней!

Как звери, вторглись янычары!..

Падут бесславные удары…

Погиб увенчанный злодей.

В чем «стыд и ужас»? В том, что гвардейцы, чья задача охранять императора, решились на цареубийство? Нет, в том, что император «довел» их до преступления.

И днесь учитесь, о цари:

Ни наказанья, ни награды,

Ни кров темниц, ни алтари

Не верные для вас ограды.

Склонитесь первые главой

Под сень надежную Закона,

И станут вечной стражей трона

Народов вольность и покой.

Так кто же