Так держать, сталкер! - Алексей Калугин

– Успокойся!

– К черту!..

– Успокойся, тебе говорят!.. Какой прок от того, если мы сейчас подеремся?

Тут он, несомненно, был прав.

Я быстро провел ладонью по лицу.

– Ты говорил, что для того, чтобы вернуться назад, достаточно подать мысленный сигнал.

– Верно.

– Ну, так чего же мы все еще тут торчим?

– Мы уже вернулись.

– Что? – Мне показалось, что я ослышался. – Вернулись?

– Да.

Я растерянно посмотрел по сторонам. Может, я чего не понял?

– Повтори еще раз.

– Мы с тобой сейчас находимся в той самой комнате, где началось наше путешествие. И, уверяю тебя, с тобой и со мной все в порядке.

– А… – Я беспомощно взмахнул руками. – Нет, постой… – До меня, кажется, начал доходить смысл происходящего. – Ты хочешь сказать… – Я указал пальцем сначала на себя, затем на Витьку и наконец вверх, на накрывший нас пластиковый колпак.

– Точно, – верно истолковал смысл моих сбивчивых фраз и жестов Витька. – Мы там, наверху, и с нами все в полном порядке. Здесь остались только наши нанореплики. Призраки, или, если хочешь, слепки наших с тобой «Я». В принципе, такого не должно было случиться…

– Я хочу назад!

– Извини, дружище, но ничего не получится.

– Почему?

– Потому что ты уже там.

– Я не там, а здесь.

– Это тебе только кажется.

– Ах, кажется!

Я все же не сдержался и двинул Витьку кулаком в челюсть. Не сильно, только для профилактики. Чтобы он обрел наконец чувство реальности.

– Это тебе тоже показалось?

– Конечно, – ответил Витька, потирая ушибленное место. – Ты мыслишь стереотипами. – Видно, я зря старался. Попробуй отвлечься от того, что кажется тебе естественным, и взглянуть на ситуацию непредвзято. – Витек спятил окончательно. – Ты принимаешь отражение за действительность. Там, – Суборов взмахнул рукой над головой. – Там единственная реальность. А здесь – созданная мною иллюзия. Мы с тобой нереальны. Так же, как и они! – Витька указал рукой на своих двойников. – Посмотри на них. Посмотри внимательно…

Я так и не узнал, какой именно довод хотел привести Виктор.

Среди столпившихся на ступенях инкской пирамиды двойников возникло непонятное волнение. Затем кто-то из них не то протяжно завыл, не то затянул песню без слов. Его завывание подхватили другие. Лица всех обратились к небу – да нет же, к пластиковому колпаку, под которым все мы находились! По однородному матовом фону скользнула неясная тень. Надрывный вой оборвался, и руки аборигенов взметнулись вверх.

– Что с ними, Витька?..

Суборов будто и не услышал моего вопроса. Он, как и все его двойники, глядел наверх. Вот только руки его безвольно висели, как плети.

– Что происходит? – Я рванул за плечо ближайшего ко мне аборигена.

– ОН… – благоговейно прошептал Витька в красных трусах.

По ровной поверхности колпака у нас над головами пробежала неясная рябь. Затем будто марево разошлось в стороны. И с высоты небес на нас воззрился гигантский, безобразно-огромный глаз. С голубоватой радужкой, черным провалом зрачка и красными прожилками на склере…

Меня вдруг замутило, как при виде какого-нибудь скользкого, отвратительного существа…

Я упал на ступени, уткнулся носом в теплый, шершавый камень и обхватил голову руками. Согласно убеждениям институтского военрука, именно так следовало поступать в случае ядерного взрыва. Мне не было страшно. Наверное, потому что я до конца не мог понять, что происходит. Но мне отчего-то было очень грустно, одиноко и обидно. Я чувствовал себя как пятилетний мальчик, потерявшийся в метро. Я ужасно хотел домой. К жене и сорочкам. Пусть дни мои были однообразны, но отнюдь не скучны. Потому что скука это не что-то привнесенное извне, а состояние души…

– Эй! – Витька потряс меня за плечо.

Почему-то он решил оторвать меня от грустных размышлений именно в тот момент, когда я уже начал было получать от них удовольствие.

Ну, что ж…

Я поднял голову.

– Ты хочешь сказать, что нашел выход?

– Выход? – удивленно наморщил нос Витька. – Ах, выход… – Он улыбнулся и махнул рукой. – Ты говоришь о выходе из этой локации?

– Меня интересует не столько откуда, сколько куда. Конкретно – я хочу домой.

– Боюсь, это невозможно, – равнодушно покачал головой Виктор.

– В таком случае, скажу, что у меня есть огромное желание набить тебе морду.

– За что? – искренне удивился Витька. – Только за то, что свое глубоко субъективное восприятие действительности ты пытаешься выдать за единственно возможный вариант реальности?

– И за это тоже, – подумав, кивнул я.

– Это просто смешно! – всплеснул руками Виктор. – Ты ведешь себя как малый ребенок! Я уверяю тебя, дружище, мы с тобой сейчас находимся у меня дома, едим остывшую пиццу и обсуждаем то, что с нами случилось. Ты видел глаз в небе? Это был твой глаз!

– Почему ты так думаешь?

– Потому что у меня глаза карие, а у тебя голубые. Я даже могу сказать, что там, наверху, происходит. Ты не поверил тому, что застрявшие в локации нанореплики невозможно рассмотреть через наноскоп, и решил самостоятельно в этом убедиться.

– Я понял, что нужно делать! – в запале я вскочил на ноги, так быстро, что едва не оступился. Учитывая высоту пирамиды и крутизну лестницы, это могло плохо закончиться. – Мы должны подать сигнал!

– Кому?

– Нам с тобой!

– Ты сам-то понял, что сказал?

– А что?

– Где мы с тобой? Здесь или там? – Витька пальцем указал наверх.

– И здесь, и там одновременно, – не задумываясь, ответил я.

– Ага, – многозначительно кивнул Витька. – Еще немного, и ты в своей многомерности приблизишься к господу богу, который, как полагают адепты, един в трех ипостасях. У тебя их пока только две.

– Зато у тебя более чем достаточно!

Я попытался на глаз прикинуть число Витькиных нанореплик. Оказалось, что подавляющее большинство тех, кто наблюдал явление глаза в небесах, куда-то исчезло. Но все равно на ступенях древней пирамиды осталось не менее полусотни угрюмых человеческих фигур в красных трусах и голубых майках. Одни из них сидели, подперев головы кулаками. Другие бесцельно мерили шагами опоясывающие пирамиду каменные пандусы. И те и другие явно не тяготились бездельем. Совершенно бессмысленное времяпрепровождение, за которым мы их наблюдали, судя по всему, являлось для аборигенов обычным и вполне их устраивало. Скорее всего, они просто не ожидали от жизни ничего большего. Если, конечно, столь беспросветное существование, целиком и полностью сводящееся к ожиданию очередного явления глаза в небесах, можно назвать жизнью.