Политэкономия войны. Заговор Европы - Василий Васильевич Галин

возведенное в закон — закон уничтожения, порабощения туземцев, давалось правом цивилизации.

В конце XIX в. пангерманист В. Хен уже утверждал, что «русские — это китайцы Запада», их Души пропитал «вековой деспотизм», у них «нет ни чести, ни совести, они неблагодарны и любят лишь того, кого боятся… Они не в состоянии сложить два и два… ни один русский не может даже стать паровозным машинистом… Неспособность этого народа поразительна, их умственное развитие не превышает уровня ученика немецкой средней школы. У них нет традиций, корней, культуры, на которую они могли бы опереться. Все, что у них есть, ввезено из-за границы». Поэтому «без всякой потери для человечества их можно исключить из списка цивилизованных народов»1230.

Почему же отсталую Россию не постигла судьба индейской Америки, Индии, Китая или Африки? Ведь попытки покорить или по крайней мере потеснить от морей предпринимались европейцами неоднократно. Например, идея экспансии Германии на Восток и завоевания юга России до Кавказа была высказана еще в 40-е гг. XIX в. известным немецким политэкономом Ф. Листом в работе «Национальная система политической экономии». Начиная с 60-х гг. XIX в. немцы овладевают промышленностью Польши. Во времена О. Бисмарка с более детальным проектом выступил Гартман. В нем предлагалось расчленить Россию на отдельные королевства под протекторатом Германии — Балтийское, Киевское — и собственно Россию оттеснить за Днепр и Волгу.

Россию защищали суровый климат и необъятные пространства надежнее, чем Атлантический океан индейскую Америку. О. Бисмарк, предупреждая от войны с Россией, говорил: «Это неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей…». Кроме этого, русские достаточно быстро перенимали опыт европейцев, имеющийся разрыв между ними не позволял получить абсолютного превосходства. Период начала колониальной экспансии в Европе, в России вызвал реформы Петра I: «Петр… понял, что народ, отставший в цивилизации, технике и в культуре знания и сознания, — будет завоеван и порабощен…», — писал И. Ильин»1231.

Поэтому не смотря на то, что Россия была слаба и отставала от Европы, война против нее не могла принести ощутимой выгоды, а ее эксплуатация и без того осуществлялась экономическим путем. Так, в период индустриализации Германии «экспорт из России в Пруссию возрос с 1861 по 1875 г. в 5 раз, из Германии в Россию поступало две пятых всего русского импорта. Германии до 90-х гг. XIX в. принадлежало до 60–65 % ввоза в Россию чугунных отливок, до 50 % — железа, 50 % — инструментов, до 70 % — сельскохозяйственных машин и т. п. Германия снабжала русское железнодорожное и промышленное строительство капиталом, реализуя и размещая на своих биржах облигации русских железнодорожных обществ, акции промышленных компаний, организовывала в России акционерные общества на свои капиталы. Облигации первых русских частных железных дорог были почти полностью реализованы на берлинском рынке. Первые русские акционерные коммерческие банки в значительной своей части были основаны при поддержке немецких банков (Частный коммерческий банк, Международный, Рижский и многие другие). На Россию в Германии смотрели как на ближайшую, наиболее удобную полуколонию, на источник сырья, продовольствия, сбыта промышленной продукции, — отмечает Н. Обухов, — Германия ввозила свои капиталы в Россию, предпочитая систему «филиальных отделений», а не настоящий экспорт капитала, при котором он подвергался денационализации, а филиалы немецких фабрик и немецкие колонисты не были потеряны для Германии и оставались немцами…. До 1877 г. в Германии во многом еще царил принцип свободы торговли, но уже в 1879 г. новый тариф, который повысил таможенные ставки, прошел через рейхстаг. Он почти закрывал германский рынок для иностранной конкуренции во всех главных отраслях промышленности. С 80-х гг. началась экономическая борьба Германии с Англией»1232. Тогда же, в конце XIX в., Россия последней из великих стран Европы начала свой выход на путь прогресса.

В быстром усилении России и Германии Англия видела угрозу своему могуществу, и Великая империя прибегла к своей традиционной политике— в 1888 г. новый кайзер Фридрих III в первые дни своего правления заявил, что имеет целью начать «крестовый поход против России»222. Причина русофобии кайзера, по словам русского царя, заключалась в том, «что бедняга Фридрих… был просто орудием в руках своей супруги»[65]. По мнению Александра II речь шла об английском влиянии, причем очень сильном1234.

Накануне Первой мировой полуфеодальная Россия по темпам промышленного роста опережала все европейские страны, врываясь в реальную конкуренцию с передовыми мировыми державами. Стремительно растущая Россия воспринималась как прямая угроза Европе и прежде всего отстающей в темпах развития Англии, но пока все еще самой Великой Державе. В 1907 г. П. Столыпин отмечал: «Англия больше всех ненавидит Россию и будет искренне радоваться, если… Россия не будет больше великим государством и распадется на целый ряд самостоятельных республик…»1235. Э. Хауз докладывал Вильсону в мае 1914 г.: «Англия не хотела бы совсем раздавить Германию, так как тогда она бы столкнулась бы один на один со своим старинным врагом, с Россией..»1236. В разговоре с кайзером в июне 1914 г. Э. Хауз утверждал, что «Россия представляет наибольшую угрозу для Англии… Англии выгодно, что-бы Германия сдерживала Россию, Германия является барьером между Европой и славянами»1237.

В самой Германии быстрое промышленное развитие России порождало страх. Ни Англия, ни Франция уже не могли конкурировать с Германией, последняя вытесняла даже США с ее собственных американских рынков. Э. Хауз в то время поддерживал мнение Бриана, который «считал, что, если бы теперь Германия не начала войны, она мирным способом завоевала бы весь мир…»1238. Единственная страна, которая обгоняла Германию в темпах развития, была Россия. При этом в отличие от Германии у нее были неограниченные сырьевые ресурсы, время работало на Россию. И это виделось из Германии гораздо большей угрозой, чем война с Францией и Англией, да и со всей Европой, вместе взятой.

Германская элита откровенно паниковала. Генерал П. Рорбах в книгах «Немецкая идея в мире», «Война и германская политика» утверждал: «Русское колоссальное государство со 170 миллионами населения должно вообще подвергнуться разделу в интересах европейской безопасности». Все немецкие канцлеры после Бисмарка — Л. Каприви, Б. Бюлов — считали Россию главной угрозой, нависавшей над Германией. А Бетман-Гольвег уже требовал превентивной войны: «…я надеюсь, несмотря на войну и даже именно благодаря войне, установить действительно дружественные, полные взаимного доверия, лояльные отношения с Англией, а через Англию и с Францией. Германо-англо-французская группировка была бы лучшей гарантией от тех опасностей, какими угрожает всей европейской цивилизации варварский русский колосс…»'239.

В 1911 г. генерал фон Бернарди в книге «Германия и следующая война» приходил к выводу: «Славяне становятся огромной силой. остановить ихтребуютнетолькообязательст-ва перед нашими предками, но и