Лейб-гвардии майор - Дмитрий Дашко

Подполковник крепко задумался.

– Почти десять тысяч… Много. В Европе это назвали бы армией. Я был хорошим капитаном в Польше и вполне приличным майором в России. Возможно, я не самый плохой полковой командир. Но десять тысяч… Не стану возражать: я человек честолюбивый, но мне эта шапка будет слишком велика.

– И что тогда будем делать? – спросил я.

– До Азова я как-нибудь доведу, а там уж пусть принимают решение, – сказал Бирон.

– Воля ваша, господин подполковник, – тихо произнес я.

Позади остались сотни верст пройденного пути. Мы неуклонно приближались к Азову.

Когда до крепости, совсем недавно возвращенной под российскую корону, осталось всего несколько верст, Бирон приказал отряду остановиться и собрал офицеров возле штабного шатра.

– Я хочу, чтобы мы в город вошли как положено, при полном параде. Все должны видеть, что идет армия, а не разношерстный сброд, – сообщил подполковник.

Солдатам велели привести мундиры в порядок, почистить коней. Казаки и калмыки тоже принялись наводить лоск. Бирон оставил вместо себя Гампфа и вместе со мной поскакал к Азову.

Навстречу, предупрежденная выставленными дозорами и казачьими пикетами, выехала пестрая кавалькада. В первых рядах всадников были фельдмаршал Миних, генерал-фельцейхместер принц Гессен-Гомбургский и командующий новой азовской флотилией адмирал Бредаль. На заднем плане красовались армейские и морские офицеры высокого ранга. Не обошлось и без иностранных посланников: я увидел характерные австрийские и прусские мундиры. Союзнички… Первые все никак не соберутся выполнить договор, а вторые ищут выгоду и не прочь загрести жар чужими руками.

Бирон подскакал к Миниху, коротко отчеканил, что сводный гвардейский батальон вкупе с присоединившимися полками благополучно прибыл.

– Люди рвутся в бой. Мы готовы громить неприятеля.

Фельдмаршал радостно улыбнулся, обнял Бирона и объявил:

– Рад о том слышать! Нынче же отпишу государыне о вашем усердии, господин подполковник. Попрошу, чтобы представила вас к должной награде. Надеюсь, и в атаку поведете столь же браво!

– Не извольте сомневаться. Гвардейцы не подведут, – заверил Бирон.

– Начнем же смотр! Я жду с нетерпением, – довольно сказал главнокомандующий.

Тем временем показался сводный отряд, вытянувшийся в огромную колонну. Кавалеристы скакали по четыре в ряд, играли барабаны и флейты. Лихая мелодия была способна поднять даже покойника. Все, от солдата до офицера, приосанились, расправили плечи. Затрепетали на ветру значки фурьеров.

– Не подкачайте, молодцы! – Премьер-майор Гампф, которому выпала честь вести батальон, развернулся к строю: – Музыканты, громче! Играйте, будто в последний раз в жизни!

Дробный грохот превратился в артиллерийскую канонаду, выбивающую торжественный марш. Казалось, от нее обрушатся стены крепости, падет любая твердыня.

– Вперед, орлы! Представьте, что на вас смотрит вся Россия! Покажите себя, – продолжал неистовствовать премьер-майор.

Он был в своей стихии, наслаждался бравурной музыкой, цокотом тысяч копыт, одновременным ударом солдатских сапог и башмаков. И Гампф, упиваясь, дирижировал этим прекрасным и смертоносным оркестром.

Не чувствовалось, что войска истощены долгим и трудным маршем.

Первые ряды поравнялись с генеральской кавалькадой.

– Преклонить знамена! – крикнул Гампф.

С шелестом опустились до земли тяжелые гвардейские знамена.

Такую почесть полагалось оказывать только государю. Никогда дотоле гвардия не преклоняла своих знамен ни перед одним из главнокомандующих русской армией, пусть даже в фельдмаршальском чине.

Я невольно бросил взгляд на Бирона. Подполковник сидел в седле, закусив губу, но так ничего и не сказал. Возможно, Гампфа ожидает разнос, а может, и нет. Второе, пожалуй, всего вернее. Бирон и сам проникся торжественностью момента. На глазах стиралась неприязнь и пренебрежение гвардейских чинов к армии.

– Троекратный виват фельдмаршалу Миниху! – снова закричал Гампф.

– Виват! Виват! Виват! – трижды пронесся по степи многоголосый рев.

Его подхватили выстроенные в парадное каре солдаты азовского гарнизона:

– Виват! Виват! Виват!

Ехали полки – драгунские, казачьи. Тянулась артиллерия, шагала пехота.

Боже мой, как это здорово, как красиво, как впечатляюще! Кричали все, от рядовых до генералов. Кричал и я, подбрасывая вверх гренадерку. Был в этом непередаваемый словами экстаз, возбуждение, которое охватывает человека в редкие мгновения его жизни.

Глаза фельдмаршала увлажнились, веки дрогнули.

– Спасибо, братцы! – расчувствовавшись, произнес он. – Спасибо!

А я глядел на невообразимую мощь входившего в Азов войска и думал, что победа будет за нами.

Мы сломаем хребет туркам, отвоюем хороший кусок в Европе и займем подобающее нам место. Будущему младенцу-императору Иоанну достанется богатое наследство, а уж я пригляжу за тем, чтобы никто и никогда не посмел лишить его этой награды.

– Ничего, Кирилл Романович, мы еще повоюем!

Две батареи «Катюш» прибыли в Азов с недельным отставанием от графика. Ракетные установки с самого начала были окружены завесой секретности, и как ни старались иностранные военные посланники пронюхать, что мы от них скрываем, так ничего толком узнать им и не удалось. Австрийский капитан Парадис, покрутившись возле ракетчиков и поняв, что все попытки пропадают впустую, с горя стал напрашиваться в передовой отряд.

– Что же с ним делать? – задумчиво почесал голову Миних. – Напрямую отказать нельзя: как-никак союзник. Еще накляузничает в Питербург да в Вену, а нам пыхтеть, объясняться. Отпустим, так, не приведи Господь, убьет его или ранит. Отвечай потом.

– Этому горю легко помочь, – заметил я.

Миних заинтересовался:

– Слушаю вас, фон Гофен. Опять что-то удумали?

– Так точно, господин фельдмаршал. Есть мыслишка.

Особой оригинальностью идея не блистала, но Миниху она понравилась. Несколько офицеров-гвардейцев устроили неформальную пирушку, пригласили на нее иностранных атташе и в итоге так накачали их водкой, что капитан Парадис и его коллеги ушли в долгий запой, а специально приставленные люди следили, чтобы он не заканчивался. Так нам удалось на некоторое время обеспечить себе защиту от шпионов.

В Азове первоначальные планы подкорректировали. Миних, оценив ситуацию, решил, что сводный гвардейский батальон, усиленный двумя пехотными полками, тысячей казаков, сотней калмыков, тридцатью полевыми орудиями и двумя батареями ракетного дивизиона, не будет выдвигаться на слишком большое расстояние от основных войск.