Добро пожаловать в ад - Максим Гарин

В следующий миг он убедился, что имеет дело со вполне реальным человеком. Комбат нанес один из тех ударов, которые не опрокидывают противника назад, а заставляют его сложиться, скорчиться. Удар ногой под правое ребро, в область печени.

Потом, подскочив вплотную, удержал охранника за рубашку на груди, рубанул ребром ладони по основанию шеи. И только тогда осторожно опустил на пол тяжелую кучу костей перевитых мышцами.

Перевел дух, присмотрелся к двери. Замочки в каютах хлипкие — рассчитаны на мирных отдыхающих. Достав пистолет, Комбат дважды выстрелил в замок. После второго выстрела дверь приоткрылась сама. Распахнув ее кулаком, он ворвался в каюту.

Ноги Меченого торчали из иллюминатора Еще секунда и самый привилегированный из пассажиров «Грибоедова» успел бы свалиться в воду. Не судьба — крепкие руки втащили хозяина «фирмы» обратно. Он почти не пытался сопротивляться, силы были слишком неравными.

Увидев Комбата, бывший шеф не проявил особого удивления. Воскрешение из мертвых ничуть не поразило его, в отличие от охранника он явно не исключал такой возможности.

Комбат попросил появившегося Виктора втащить «качка».

— Интересных ты себе подобрал компаньонов, — по осторожным движениям человека в темных очках Меченый сразу определил, что тот совершенно слеп.

В дверь пролез Удовиченко с камерой наперевес.

— Запечатлеть на память? — криво усмехнулся Меченый.

Глядя в непроницаемое, будто высеченное из камня лицо Рублева, он пытался прочесть свою участь. Комбат обернулся к репортеру:

— Выруби пока камеру и подожди в коридоре.

— Не хочу я там маячить один. Мы так не договаривались.

— Здесь ты можешь услышать кое-что лишнее, — объяснил Комбат. — А это гораздо опаснее, чем поторчать с той стороны двери.

— Секунду, сейчас мы все выясним… Пожалуйста, я могу закрыться в ванной. И еще душ открою, чтобы ты не сомневался.

— Ладно, иди.

Виктора Комбат посадил на пороге — вслушиваться в тишину коридора.

Настала пора задавать вопросы.

— Это ты отдал приказ насчет Риты? Учти, перед тем как взлететь на воздух, депутат меня здорово просветил. ;

— Не знаю, что он там сказал, когда тряслись поджилки. Насчет убийцы поинтересуйся у следственной бригады. Они собрали достаточно материала.

— Пока я хочу уточнить заказчика. Если ты думаешь, что я намерен вести светские беседы, угощать тебя сигаретами, то ошибаешься. С бандитами я долго не разговариваю.

Тридцати секунд в полной воды раковине хватило Меченому с лихвой — он уже перестал пускать пузыри. Когда Комбат выдернул его голову обратно, вода из рта и ушей хлынула на дорогой пиджак. Вытаращив глаза, шеф судорожно хватанул воздух и поперхнулся от жадности.

— Еще попробуем?

Меченый замахал рукой. Комбат оттащил его на прежнее место, толкнул в кресло.

— У меня.., к ней вопросов не было, — человек с родимым пятном хватался за шею, словно его только что вынули из затянувшейся петли. — Я ценил ее работу.

Наверху над головой слабо простучали чьи-то шаги и затихли. В любой момент в каюту мог сунуться кто-то из «сотрудников», и Меченый получал пусть маленький, но шанс.

— Мне не оставили другого выхода;

— Кто?

— Человек из ФСБ. Я о нем ничего не знаю, все дела с ним вела Рита.

— Кто-то из бывших сослуживцев отца?

— Не знаю. Он потребовал, чтобы я убрал ее, если не хочу неприятностей со службой безопасности. Рита попыталась его шантажировать, а эти люди такого не прощают.

Рублев вспомнил «показания» Малофеева — депутату Меченый поведал то же самое. Впрочем, шеф мог и в тот раз обмануть.

— Хочешь сказать, что вы обсуждали все это по телефону?

— Нет. Но я не видел его лица.

— Допустим. А потом? Кто-то ведь должен был взять на себя ее обязанности.

— Пока все повисло в воздухе. Он не оставил никаких координат, пообещал, что связь будет теперь поддерживать его человек. Уже вот-вот.., должен появиться.

«Надеется спасти свою шкуру, — подумал Комбат. — Чтобы я оставил его в качестве наживки.»

— Кого ты послал к Рите?

— Ты его знаешь. Узкоглазый, который проверял твои таланты… У меня не было другого выхода. В случае чего «фээсбэшники» ее достали бы и без моей помощи.

Рублев представил себе Экзаменатора, входящего на цыпочках в спальню, Риту спящую на постели, согретой теплом двух тел.

— Где он сейчас?

— Остался на хозяйстве. Я не мог оголить все тылы.

— Там, в офисе?

— Послушай, я тебе рассказал все как есть, — Меченый встревожился, заметив желваки на скулах Рублева.

— Кто-то на подходе, — поднял палец Виктор.

Тут на человека с родимым пятном взглянул третий зрачок, с расстояния гораздо более близкого, чем два небесно-голубых глаза Комбата. Это был взгляд с того света. Меченый успел понять, что сейчас его душу затянет в это маленькое отверстие — вход в гулкий черный тоннель. Он взвыл по-волчьи, вскочил на ноги, но удар свинца отбросил его обратно в кресло.

Здесь, в степи осень была совсем другой, непохожей на столичную. Бескрайнее небо — распахнутое окно в вечность. Серое, с желтоватыми перистыми облаками оно было каким-то особенным. Даже несведущий человек обязательно почувствовал бы: именно на Байконуре проходит одна из считанного числа пуповин, связывающих Землю с космосом.

Пахло горькими травами, стрекотали кузнечики.

Растения и животные постепенно возвращались сюда, потому что огненные извержения, сотрясающие почву, случались все реже и реже.

Последнюю неделю на стартовой площадке царило необычное оживление — именно отсюда начинался частичный демонтаж оборудования. На многоярусной платформе копошились маленькие по сравнению с колоссальными конструкциями люди, казавшиеся еще одной разновидностью насекомых.

Несколько кранов растаскивали большие и малые куски недавнего целого по идеально ровному бетонному полю. Часть оборудования грузилась на платформы для транспортировки в Россию, то, что годилось для запуска небольших метеоспутников, оставалось Казахстану.

На одном из запасных путей стоял состав с мощным тепловозом, двумя вагонами по типу пассажирских и всего-навсего десятью платформами необычной конструкции. Эти платформы представляли собой последнее техническое достижение в области грузоперевозок. Достаточно было включить гидропривод, как листы гофрированной стали, двигаясь по специальным направляющим рамам, полностью закрывали содержимое, отсекали его от осадков и знойного солнца, от любопытных взглядов и длинных рук.