Отстегните ремни - Катерина Кириченко

Мой палец с обломанным ногтем (пилку я так до сих пор и не успела купить) дотронулся до слегка мягкой резиновой кнопочки на пульте, и на экране замигали упаковки сока. Безобразная реклама, сделанная прямо в лоб, без малейшей изюминки. Рекламируют сок — значит, и показывают пакет сока. Ноль фантазии.

Палец коснулся кнопки еще раз.

«…бывшему мэру грозит четыре с половиной года тюрьмы за превышение должностных полномочий…» — вещала милая ведущая новостей.

Я поморщилась. В очередной раз щелкнула пультом.

На экране закрутилась графика заставки какой-то передачи, и в студию вошел подтянутый моложавый мужчина. «Борьба за собственность — это передача для тех, кому есть, что терять. Было ваше — стало чужое. Ваша собственность — это то, что вы можете потерять уже завтра. Поучительные истории про правила и способы борьбы за ваше законное имущест во — смотрите в нашей передаче…»

Щелкнула пультом еще раз и уставилась на балет. По сцене маленькими шажочками поплыли миниатюрные девушки в белых пачках. Смотреть на них было откровенно тоскливо, но зато нервы на этом канале отдыхали.

Отдохнув и заскучав, я переключилась дальше, и с пять минут слушала душераздирающие жалобы современных российских знаменитостей на то, с какой ненавистью прямо в их дома, ночью, когда они и их семьи спокойно спят, кидают бутылки с горючей жидкостью. «…Да от зависти все, душит население она, вот и пытаются поджечь… — уверял с экрана известный актер. — Многие из наших с Валдая уезжать стали. А что сделаешь? Не первый уже поджог… Мы с сыном дом спасли, но без ожогов не остались…»

Вернуться к балету? Или выключить этот телевизор вообще на хрен?

Взяла с книжной полки первую же попавшуюся книгу. «А. Блок» — смотрели на меня с обложки позолоченные буквы. Открыла наугад.

Закрыла книжку, вздохнула и закрыла глаза. Я напоминала себе скульптурку из трех обезьянок, виденную мной как-то в Индии: не вижу, не слышу, не говорю… Только дышу еще. Из последних уже сил.

Неожиданно дом прорезал резкий звук дверного звонка. Я подпрыгнула на диване.

Нет! Оказывается, я еще очень даже в состоянии слышать!

Бандиты звонить бы не стали! Или стали? Или если звонят — то это милиция с понятыми и заранее припасенным героином? Я лихорадочно прикинула, смогут ли они выставить железную дверь квартиры, если я откажусь открывать? Хотя в чем смысл не открывать — было непонятно. Все равно они устроят засаду снаружи и выманят меня отсюда, когда у меня совсем кончится еда. Или вызовут дополнительный наряд и выбьют эту чертову дверь.

Я устала бороться за выживание. Судя по телевизору, концовка здесь всегда была одна, и дергаться — лишь продлевать свои страдания.

Подкравшись на цыпочках к прихожей, я нащупала выключатель и зачем-то выключила свет, оказавшись в полной темноте. За дверью было совсем тихо. Осмелев немного, я подкралась поближе и припала к дверному глазку. Прямо на меня смотрело дурацки вытянутое овальное лицо с огромным носом и миндалевидными глазами, накрашенными тушью и голубыми тенями.

Баба. Чужая. Понятая? А где ж тогда наряд милиции?

Лестничная клетка за женщиной не просматривалась. Стоят рядом? Или спрятались и выпрыгнут, как черти из табакерки, едва я открою дверь?

Звонок прогремел еще раз, прямо у меня над головой. Я опять чуть не подпрыгнула от неожиданности.

А, будь уже что будет, к черту!

— Кто там? — спросила я тихо.

— Это я! — обрадовался женский голос за дверью. — Светлана. Я вам сегодня дойти помогла, когда вы в обморок упали.

Тьфу ты, господи!

У меня вырвался вздох облегчения.

— Отойдите, пожалуйста, подальше от двери, я вас разгляжу, — попросила я.

Она сделала шаг назад, и в глазке показались химическая завивка, висячие серьги с крупными камнями и мокрый капюшон дождевика. Лестничная клетка тоже вошла в кадр и оказалась совершенно пустой.

Пошуровав замком, я открыла и впустила промокшую женщину в квартиру, затем тщательно вновь забаррикадировалась на все замки и только тогда вопросительно уставилась на гостью.

— Вы сказали, что одна в Москве. С ребенком и больная. И продукты купить не успели. А я тут недалеко живу, — словно оправдываясь, сказала она. — Купила фарша, наготовила котлет и решила отнести вам. Мне одной столько не съесть. А вы хоть поедите нормально, глядишь — быстрее выздоровеете.

Освободившись от туфель и поставив сушиться открытый зонт, она хозяйственной походкой прошла мимо меня на кухню, оставляя на паркете влажные следы от промокших насквозь эластичных носков. Я машинально отметила, что на левой пятке у нее поехала стрелка, и прошла за ней в гостиную, зачем-то подтирая подошвой кед следы на чужом паркете. Остановилась при входе на кухню, подперев плечом косяк двери.

Я не верила своим глазам.

Светлана оказалась моложе, чем мне показалось днем. Лет сорока с небольшим, слегка полноватая и высокая, с большими руками с полустертым маникюром, она смущенно огляделась по сторонам и, остановившись у барной стойки, стала выкладывать из сумки несложную свою стряпню. Голодный ребенок тут же подскочил к продуктам и стал жадно высматривать что-нибудь вкусное.

На деревянной барной стойке появилась бережно завернутая в фольгу тарелка с котлетами, знакомая мне с детства красно-золотая пачка печенья «Юбилейное», кусок сыра, полбатона хлеба, банка из-под маринованных огурцов, заполненная чем-то жидким, похожим на суп, упаковка чая в пакетиках, банка варенья, полплитки шоколада «Аленка», полиэтиленовый пакетик с домашними блинчиками, вареная картошка в мундире, половина огурца, пара помидоров и кучка яблок. Видно было, что женщина хорошенько порылась в собственном холодильнике и принесла лучшее, что в нем нашлось.

Я завороженно смотрела на растущую на моих глазах кучу еды и молчала, абсолютно пораженная происходящим.

— А у вас вроде бы днем волосы были совсем черного цвета? — спросила Светлана удивленно.

Я очнулась от шока и скосила глаза на висевший на спинке стула парик.

— А-а-а, да… Парик ношу.

Женщина удивилась:

— С такими роскошными волосами — и парик зачем-то?

Она окинула быстрым и неожиданно пронзительным взглядом наше жилище и посмотрела мне прямо в глаза.

— У вас случилась какая-то беда? Да не темните вы, и так все видно. Я от доброго сердца помочь пришла. Вы можете мне полностью доверять.